(отрывки
из книги)____________
Утренняя песнь муэдзина разносилась по всей улице и прилегающим окрестным домам через громкоговоритель, установленный на вершине башни одной из возвращенных верующим мусульманам казанских мечетей, расположенной в исторической черте города.
Ночной проливной дождь в буквальном смысле отмыл улицы от транспортной копоти и пыли и, словно по велению Всевышнего, очистил город от накопившихся за день грязи и греха. Двери мечети были широко распахнуты для верующих. Но никто из правоверных и вернувшихся к вере мусульман не спешил с утра очиститься, подобно природе, и совершить намаз в святой обители — истинная вера с трудом возвращалась в души горожан и жителей главного мусульманского форпоста России, что олицетворял собой Татарстан…
Внешнюю идиллию и умиротворенность резко оборвало мерцание проблесковых маячков на патрульных машинах. Вой милицейских сирен заглушил мелодичную молитву.
Милиция подъехала по вызову быстро и точно. Общежитие медицинского института на улице Маяковского — по этому адресу приходится выезжать по несколько раз за смену. Небольшая группа студентов у торца дома — и машина Скорой помощи. Невдалеке на газоне лежало тело молодого человека в неестественной позе. Парнишка в черной кожаной куртке поверх майки и в синем трико командовал находившимися рядом студентами и охранял место происшествия.
Вышедший из машины дежурный следователь прокуратуры Вахитов, который сразу узнал в парне, что так уверенно вел себя рядом с трупом, опера по особо важным делам управления уголовного розыска МВД Анисимова, подошел и окликнул его:
- Руслан! Ты чего здесь в трусах и в майке делаешь? Жена выгнала с утра?
При этом, несмотря на столь трагические обстоятельства встречи, он не сдержал смеха.
- О! Альберт, привет! – обернулся Руслан. — Что делаю? Да живу я в этом общежитии! Меня вахтерша самого первого разбудила после того как студенты труп нашли около кустов. Сначала думали, пьяный валяется. Потом кто полюбопытней подошел, увидал рядом с ним лужу крови. Перевернули — одежда вся кровью залита. А куртка аж разрезана на спине. Видно, тесак прямо в спину загнали под лопатку. Как свинью зарезали... Здесь одни врачи живут, экспертизу на месте провели. Говорят, пьяный был, даже ничего не почувствовал, смерть наступила моментально. По всей видимости, нож между ребрами прямо в легкое проник, внутрь попал воздух и залило кровью. Он грохнулся на землю и умер...
Руслан немного помолчал и зло продолжил:
- Этот жмурик нам всем еще даст просраться! Иностранный студент из Марокко. Обучался в нашем мединституте, за пьянку и неуспеваемость этого арапчонка отчислили, учебную визу не продлили. Готовили документы к принудительной депортации из России. Сам он ни в какую ни хотел обратно к себе в Марокко. Друзья говорят, что его на родине ждала тюрьма за употребление спиртного. Вот он и упирался рогами, бегал от милиции и от представителей своего посольства. Добегался, блин!
Вахитов, внимательно слушая Анисимова, достал невесть какую за сегодня по счету сигарету и методично разминал ее, не замечая, что табак сыплется на землю. За ночь это был четвертый выезд на труп. Он практически не сомкнул глаз. От курева уже тошнило. Вахитов с досадой посмотрел на полупустую сигарету, оторвал половину, выкинул и прикурил то, что от нее осталось.
- Руслан, давай конкретно по делу! – выпустив клуб дыма, прервал он Анисимова. — Мне осмотр места происшествия надо производить. Все ваши милицейские разборки — «проживал без визы, был в розыске марокканским посольством» — оставь для своего начальства. Мотив убийства установлен? Свидетели есть?
- Мотив предположительно хулиганский. В кармане трупа обнаружен студенческий, деньги целы. Какие свидетели? Никто ничего не видел! Ночью проливной дождь шел, на улице ни души. Вахтерша как убитая у себя в комнатушке спала, входная дверь оставалась открытой: кто хочешь выходи и заходи! А от иностранцев, которые здесь проживают, ничего не добьешься. Кто только здесь ни учится и марокканцы, и ливийцы, и палестинцы. Я даже и не знал, думал, арабы с Египта — они все на одно лицо….
Руслан продолжал делиться своими впечатлениями. А Вахитов получил для себя главный на этот час ответ. Нет важных свидетелей, нет вещественных доказательств, нет никаких подозреваемых… Нет ничего, на что ему как следователю необходимо обратить свое особое внимание. Стало быть, нет повода задерживаться на месте преступления. Это значит, можно быстро завершить осмотр, закончить свое злополучное дежурство — и поехать домой отсыпаться…
___________________
Начальник управления уголовного розыска поручил лично Анисимову заняться раскрытием убийства. При этом он обратил его внимание на то, что убийство иностранного студента взято на контроль в Москве, что практически каждый день он докладывает об этом руководству. А следовательно, он должен владеть самой свежей информацией по делу.
Руслан сидел в своем маленьком душном кабинете на последнем этаже центрального здания МВД и размышлял, с чего начинать работу по этому резонансному убийству. Вонь краски и шум рабочих в коридоре, которые стелили на полу новый линолеум, не давали ему возможности сконцентрироваться и выработать какой-либо мало-мальски реальный план работы на перспективу. Общение по телефону с местными оперативниками ни принесло ничего нового. Местные опера при личном контакте стараются удержать имеющиеся информацию. Разговор, скорее, был больше формальным, чем относился к раскрытию этого преступления. Единственная мысль, которая пришла ему в голову — это подготовить запрос за подписью первого заместителя министра внутренних дел к соседям рядом. И снисходительно их попросить поделиться информацией агентуры, которая наверняка есть у Комитета госбезопасности в среде иностранных студентов, обучающихся в учебных заведениях Казани
____________________
«Стоп!» Он вдруг вспомнил: несколько лет назад в своем общежитии им был завербован один работник как содержатель явочного помещения. Так получилось, что сразу после вербовки необходимость в явочном помещении отпала. Он сам поселился в этом общежитии, и встречаться с агентурой по месту своего проживания было по меньшей мере не корректно. Тем не менее, теплые приятельские отношения с содержателем явочного помещения под псевдонимом «Краснов» остались. «Срочно к нему! Пока не умотал по делам с утра...» Пиво с рыбой и послеобеденным отдыхом моментально вылетели из головы. Мысли стали работать в рабочем синхронном ритме.
Еще из коридора он заметил, что дверь Краснова открыта. Руслан перевел дыхание и спокойным шагом направился к ней.
- Доброе утро, Руслан! Не стой в дверях, проходи.
Анисимов жестом дал понять, что не хочет мешать общению хозяина комнаты с симпатичной студенткой. Но она узнала оперативника, сориентировалась и быстро вышла. Руслан прикрыл за ней дверь и присел напротив Краснова.
- Я к вам по очень серьезному делу.
Он не стал заходить со стороны, как обычно, и решил прямо сказать цель своего визита.
— Понимаю. В уголовном розыске МВД несерьезных дел не бывает, — плутоватым взглядом хозяйственника посмотрел на Руслана Краснов.
- Брось ты, Миша! – улыбнулся Руслан. — Если тебе рассказать правду, иногда такой ерундой занимаемся — не поверишь. А сейчас я к тебе за помощью действительно по очень важному делу. Мне лично министр поручил заняться убийством араба с нашего общежития.
Он хотел, насколько возможно, показать важность дела, которым занимается, и ту ответственность, которая лежит на его плечах. Краснов, конечно, не мог знать, что министр не дает задание напрямую оперу — пусть даже по особо важным делам. Но эта фраза, брошенная Анисимовым, должна была всколыхнуть Краснова.
- Знаю, знаю... – пробурчал Краснов. — Все только и говорят об этом с утра…
Руслан прервал его на полуслове.
- О чем говорят? Поделись!
Краснов заулыбался, открыто глядя в глаза Анисимову.
- Да вы и без меня, наверное, прекрасно знаете! Никого не задержали еще из подозреваемых?
Руслан перехватил его взгляд и переспросил:
- Уже есть, кого подозревать? Нам ничего не известно в отличие от Вас...
Краснов перевел взгляд в сторону, неестественно тяжело вздохнул и нехотя ответил:
- Не думайте, нам многое также неизвестно. Ходят слухи среди студентов, что местные хулиганы его зарезали, когда араб возвращался домой...
Услышав ответ своего человека, Руслан расстроился. Но и эта информация его обнадеживала. Если местные, то вычислить не так сложно будет. Другое дело — на залетных «бакланов» нарвался ночью. Тогда ищи ветра в поле...
- Местные общаговских знают, — начал размышления вслух Руслан, — иностранцев стараются не трогать — то ли из уважения к ним, то ли милиции боятся... Может, у него конфликт вышел с кем?
Краснов изменился в лице. Ему показалось, что его недавняя посетительница, приход оперативника и его настойчивые открытые вопросы — не случайное совпадение. Он в который раз за короткое общение пытался прочесть в глазах оперативника ответ на волнующие его вопросы. Но все было безрезультатным. Кроме выражения дружеского недовольства и разочарования они ничего не выражали. Краснову было не понять: Руслан просто недоволен тем, что был вынужден сменить расслабляющую обстановку бара с кружкой пива на его комнату, пропитанную запахом несвежего белья и химикатов для травли тараканов, — и на безрезультатный разговор... Но Краснов расценил все иначе. Потому нагнулся поближе к Руслану и почти шепотом заговорил:
- Вы сейчас видели — девушка вышла от меня?
Руслан утвердительно кивнул.
— Вот она была подругой убитого. Вам желательно с ней поближе познакомиться. Её Альбиной зовут, с 341-й комнаты, много интересного расскажет...
______________
Несмотря на дорогой евроремонт, кабинет начальника уголовного розыска выглядел скромно и был небольшим. Новая мебель придавала интерьеру скорее офисный стиль, чем МВДшный. Только большая двойная деревянная дверь напоминала о значимости этого кабинета.
Оказавшись в кабинете своего шефа, Анисимов сразу начал с основной информации.
- Владимир Сергеевич, мной получена оперативная информация, что между потерпевшим и его знакомым, тоже арабом, палестинским студентом, буквально в конце весны — точная дата не установлена — произошел сильный конфликт во время празднования Нового года по мусульманскому календарю. Причина конфликта пока не установлена. Со слов источника, палестинца сильно задели, он грозился убить своего обидчика. Более подробно о происшедшем конфликте может рассказать знакомая девушка палестинца Фазлеева Альбина, которая проживает в этом же общежитии в 341-й комнате. Она также студентка медицинского института. Самое интересное то, что в отделе милиции я ознакомился со всеми объяснениями лиц, которые были опрошены сегодня до обеда, включая его друзей-арабов и этой самой девушки. Никто их них даже словом не обмолвился об этом происшествии. Явно выгораживают своего, не хотят подставлять…
Последняя фраза опера настолько заинтриговала Владимира Сергеевича, что он взял со стола ручку, раскрыл свой ежедневник и перебил Анисимова:
- Откуда этот араб приехал к нам и как его полные данные?
Владимир Сергеевич уже записал имя девушки и не заметил замешательства на лице своего подчиненного.
- Хрен его знает, как полностью зовут! Ни выговоришь, ни запишешь правильно... Я пометку себе сделал: «Халик из Палестины». Там только один такой, не перепутаешь...
С нескрываемой улыбкой Владимир Сергеевич отложил ручку в сторону.
- Анисимов! Нет такого государства — «Палестина». Есть Палестинская автономия, которая расположена в пределах государства Израиль.
Руслан стал лихорадочно вспоминать, какое географическое место было указано в объяснении Халика.
— Точно, вспомнил! Палестинская автономия, город Иерусалим. Оттуда он прибыл.
- Ну-ну… — покачал головой Владимир Сергеевич. — Если палестинцы уже считают Иерусалим своим городом, далеко пойдут ребята. Продолжай…
Владимир Сергеевич дописал скудные данные и отложил ежедневник в сторону.
- Сегодня вечерком я привезу Фазлееву к нам для беседы, — продолжил Руслан. — В наших стенах, надеюсь, будет разговорчивей. Если информация подтвердится, то необходимо будет палестинца задерживать по подозрению в совершении преступления для дальнейшей разработки, проводить обыски в комнатах, изымать одежду. Вопрос задержания необходимо решить только через прокуратуру. Иностранца просто так, за мелкое хулиганство не задержишь! Суды не поверят, что матом ругались или араб – и в стельку пьяный...
Владимир Сергеевич, соглашаясь, кивал и делал пометки в своем ежедневнике.
- В каком направлении еще работать собираешься? За одного иностранца зацепиться, отрабатывать его — а потом окажется, что он никакого отношения не имеет к этому убийству! Мало ли с кем не бывает: повздорят между собой, угрозами сыплют в адрес друг друга. Тем более, народ восточный — это у них в крови. Что еще планируешь?
Руслан заерзал на месте и почесал затылок. Следуя примеру своего начальника, он открыл блокнот, пролистал его, потом ответил:
- Арабы, наверное, владеют информацией, которая может нам помочь. Но у нас, к сожалению, нет оперативных подходов в их среде. Я подготовил письмо нашим соседям в комитет, чтоб оказали содействие в этом вопросе. Пусть поделятся информацией с нами, помогут. Когда они у себя отдел по борьбе с организованной преступностью создали — из наших кабинетов не вылазили! Мы им списки группировок, лидеров, информацию – всё, что просили. Наверное, еще и в агентуру нашу залезли, как козлы в чужой огород. И доят информацию по сей день... Постараюсь созвониться с Швецовым, чтоб помог мне в этом вопросе, поторопил с ответом тамошних оперов, которые работают с учебными заведениями и иностранцами. Пока нет конкретных наработок, кроме того, о чем уже доложил. В отделе опера местных хулиганов и прочую шушеру отрабатывают. Все камеры переполнены, им сейчас лучше не мешать.
Руслан перевел дыхание и закончил доклад. Владимир Сергееевич с ручкой в руке бегло просмотрел подготовленное письмо в спецблокноте, поставил свою подпись и отпустил оперативника. Тот с приподнятым настроением вышел с кабинета. «Отчитался! Шеф остался довольным. Осталось на сегодня с Альбиной пообщаться… и пивка попить время останется».
____________________
После общения с Альбиной у Руслана пропал всякий оперативный интерес к этому палестинцу. Какой-то хлюпик. Свалился от ста грамм водки с колой! Такому только скальпелем трупы препарировать или обрезание делать, а не хладнокровно, расчетливо, на трезвую голову устранять своего обидчика точным ударом ножа в спину. Прокуратура не будет по этим основаниям его задерживать — даже обыск не даст производить. Без задержания и отработки подозреваемого в условиях изолятора — это не работа, а так пустая трата времени…
Руслан не знал, что вечером докладывать шефу. Наверное, в отдел милиции после обеда нагрянуть надо – может, они обрадуют... В конечном счете, если у них есть продвижение, то можно реально им помочь при необходимости подключить «наружку», перевести подозреваемых к ним в изолятор, где у Руслана сидит очень профессиональный агент, а камера на прослушке. Он прекрасно понимал, что работа без информации — это шараханье из стороны в сторону. Но неожиданно позвонивший из КГБ Швецов внес определенную ясность. Он сообщил, что их оперативник получил информацию от своих источников: к убийству может быть причастен палестинец Халик. «Снова выплыл… Надо задерживать и проверять однозначно. Других вариантов нет!».
Анисимов убедительно попросил Швецова, чтобы они срочно направили к ним копию сообщения. Тот пообещал, что постарается — доставят послеобеденной почтой.
Вечером в секретариате Руслан наконец прочел еще не адресованную ему копию сообщения агента. В нем агент «Ян» утверждает, что убийство мог совершить палестинец Ха лик, который характеризуется как хладнокровный, уравновешенный, но при этом коварный и очень злопамятный человек. Мотивом убийства стал тот самый злополучный конфликт, происшедший на их празднике Нового года. Никаких новых фактов — только подтверждение информации. И в конце сообщения – указание: «ввиду особой ценности агента «Яна» и близости его к разрабатываемому лицу прошу принять дополнительные меры конспирации с целью недопущения расшифровки агента при реализации полученной информации…».
От этой фразы у Руслана аж волосы на голове если не встали дыбом, то приподнялись. За семь лет работы в уголовном розыске Руслан в первый раз получил от КГБ сообщение на совершенное преступление. Сообщение, хоть и носило секретный конфиденциальный характер, но не являлось достоянием ограниченного круга людей, что могло привести к расшифровке источника.
«Вот тебе и спокойный и добрый человек!» — невольно вспомнил Руслан характеристику палестинца, данную Альбиной.
______________
Через пятнадцать минут агент «Шкет» сидел в кабинете и готовил себе чифир.
- Руслан! Ты меня на диету посадил капитально. Ничего пожрать нет мясного?
Шкет, как волк, повел носом и явно учуял запах печёного в кабинете.
- Ты не гони, попей чайку. Мне треугольники домашние для твоего пассажира в хате принесли. Постараюсь загнать к вам, ночью поешь.
Руслан кивком указал на кастрюлю на подоконнике и продолжил:
- Как с арабом в камере сидится? Он не ворует, водку не пьет, наверное, и по бабам не бегает. Не скучно с ним вдвоем?
Руслан рассмеялся, не спуская глаз с агента.
- Если откровенно говорить, тяжеловатый на подъем он. Действительно не о чем базар вести. Ночью нас на очко выводили перед сном. Он возвращается с толчка, жалуется — конвоир выпивший и его руками еще цапает... Недовольный такой! Не дай Бог ляпнет ему об этом — потом хрен выводить будут. В штаны ссать придется… Здесь дубаки злопамятные, по смене передают всё. К чему я это говорю? Он верующий к тому же, с ним про водку и баб, точно как ты сказал, базарить не будешь. От не хрена делать в камере насчитал — он в сутки пять раз молится!
Руслан заметил, что Шкет с интересом наблюдает за своим сокамерником и эмоционально рассказывает о их скучном однообразном бытии.
- Ты, Мустафа, татарин, мусульманин! И об обычаях и традициях своих рассказываешь с таким удивлением... Водку литрами хлещешь, куда тебе молиться! — с возмущением воскликнул Руслан. — Ты ему не проболтался в камере, как я просил, что не пьющий? Хотя… на твою морду пропитую только взглянешь — и всё ясно станет.
Руслан явно был недоволен поведением агента в камере.
- Ты что, Руслан! Я не первый день работаю — и не таких раскалывал. Это с тобой по дружбе делюсь. А за морду мою не беспокойся. Знаю, за коломенскую версту видно, что с похмелья тяжелого. Но я в этом не виноват, сам знаешь. Мы с другом в Васильево на островах неделю жили в шалаше, рыбачили, в день бутыль самогона трехлитрового выпивали. Провизия закончилась. Залезли в огород чужой — хотели молодой картошкой, редиской, лучком поживиться. Как назло, сосед мент на даче оказался. Он по рации патруль вызвал, нас и закрыли в Васильевском отделе. Ладно, позвонить дали — ты нас вытащил и сюда прямо закрыл в подвал. Не дал мне пару дней в себя прийти – я бы как огурчик к тебе пришел, чистый, выбритый, со свежим лицом. — Шкет для пущей убедительности поглаживал ладонями щетины на щеках. — Ты не беспокойся, этому арабу в камере я сказал, что меня в убийстве подозревают. Целую неделю в отделе милиции держали, почки все отбили, а потом сюда перевели. Ничего не ел толком, всё болит, отек. Для большей убедительности пару синяков на теле показал, которые при задержании в огороде от патрульных получил. Клянусь тебе, Руслан! Араб поверил, даже жалеть стал. Он же врач без пяти минут, пощупал меня, говорит – ребро, наверное, сломано. Дал адрес больницы, куда можно мне обратиться, обещал помочь если отпустят... – Шкет для пущей убедительности схватился за бок и сделал такую рожу — словно только с дыбы сняли. – Ваши, наверное, точно ребро сломали. Как нагонят, пойду в больницу. Он обещал — бесплатно помогут...
Руслан немного остыл, выслушав его правдоподобную легенду. Артистизма Мустафе было не занимать. Представил, каким чувством проникся к нему Халик, увидав в своей камере избитого единоверца.
- Вы с ним уже братьями в камере стали! Надеюсь, он поделился с тобой, какая беда привела его в наши стены?
Шкет уловил настроение опера, поэтому не спешил с ответом. Достал очередную «Астру» и демонстративно медленно начал раскуривать набитую наполовину опилками сигарету.
- Конечно, рассказал! И за что задержали, и как вы его здесь медведями пугаете. Слушаю его, чувствую — взорвусь от смеха, еле сдерживаю себя. От напряжения бок еще больше болит. Не знаю, что делать — или кричать от боли, или расхохотаться. Я ему рассказал, что первую ходку тоже за убийство сидел на севере в республике Коми. Вот он меня все про медведей и трясет. Ну и напуган он ими, что сожрут с потрохами!
Шкет по-детски искренне рассмеялся, продолжая свои байки. Анисимов внимательно слушал, надеясь уловить нечто важное в их общении. Но, кроме пустопорожней болтовни, ничего не было. Шкет потянулся за следующей сигаретой, когда Анисимов решил остановить его.
- Короче, Мустафа! Конкретно скажи: мокруха за ним или нет?
Шкет на мгновение задумался. Он не знал, что ответить своему оперативнику. Едкий дым сигареты в этот момент попал ему прямо в глаз. Он сморщился от неприятного жжения и, как только оно прошло, стряхнув пепел с сигареты, постарался искренне, как думает, ответить.
— Руслан, не могу тебе так сразу сказать. Араб не договаривает — значит, при делах. Это мое личное чувство при общении с ним. Он знает, что я за убийство сижу. Задает вопросы: «какие улики против меня есть?». Отвечаю ему: «обувь и брюки мои в крови потерпевшего». Интересуется, что следователю ответил на это. Как есть, так и рассказал. Пришел к ночному охраннику магазина купить бутылку водки, а он лежит на полу в крови. Хотел помощь оказать, но он мертвый оказался — ножом или другим острым предметом зарезали. На всякий случай в «скорую» позвонил – может, живой ещё, — и, как дурак, свои данные дал. Вот и вычислили меня по «скорой», изъяли одежду и обувь с кровью охранника. Еще делюсь с ним, что менты тупорылые говорят. Есть свидетель, который видел, что я выходил из магазина и держал в руках большой нож. Объясняю милиции: это не нож, а бутылка водки, которую я за горлышко к низу держал. Деньги за нее оставил на ящике из-под бутылок.
Или другой пример, Руслан. Снова интересуется у меня, что я скажу следователю, если милиция найдет мой нож со следами крови охранника. Убеждаю его: такого быть не может, потому что я не убивал человека. Если вдруг обнаружат мой нож со следами крови в кустах или на газонах, то пускай докажут, что он принадлежит мне. Мало ли одинаковых ножей на руках у людей? На нем моей фамилии и имени нет, а тем более отпечатков пальцев.
К чему все эти вопросы мне задавать и так интересоваться ответами? Араб явно боится чего-то, но скрывает. По его виду, во всяком случае, не скажешь...
Анисимов задумался над рассуждениями агента. Шкет уловил мысли оперативника.
— Руслан, послушай мой совет. Вы прессаните его тихонечко. Должен колонуться или сдать человека, который убил.
- Ты что, спятил? – рявкнул Руслан. — Он же иностранец и не алкаш или с братвы. И не простой иностранец, а наш, родной, можно сказать, с многострадальной Палестины. Еще международного скандала не хватало нам...
Увидев, какую реакцию произвели его советы на опера, агент пошел на попятную.
- Не обижайся, Руслан! Не знал, какие там у наших зихера с этой Палестиной. Хотел от души помочь тебе.
_____________
На следующий день Руслан поднял Халика на допрос к себе в кабинет только ближе к вечеру. От Шкета никакой информации вообще не было. Они, видно, как нажрались в камере сытной и вкусной домашней еды, так и дрыхли всё время. Руслан понимал, что Халик свыкся с камерой и своим положением и на контакт со Шкетом особо не идет.
Халик, как и в прошлый раз, с достоинством сидел на стуле в своем пиджачишке и белой рубашке, которая заметно потеряла свой свежий вид. За пару дней, проведенных в камере, у него заметно выросла щетина. Внешне он стал куда больше смахивать на палестинского террориста, чем на студента-медика. Точнее, без пяти минут врача…
- Ну, как тебе наш зиндан? Отличается от ваших восточных или такой же?
Халик напряженными глазами посмотрел на опера.
— Не могу Вам сказать. Я ни разу ни сидел в тюрьме, — коротко и очень сдержанно ответил он.
- Никогда не поверю! Молодой палестинец — и ни разу ни сидел в тюрьме... По телевизору вашу молодежь только и показывают на демонстрациях с лозунгами «Свободу палестинскому народу!». И как израильская полиция вас разгоняет. Половину задерживает и по машинам рассаживает. Наверное, не по домам развозит, а в участки, потом в тюрьмы сажает... Сейчас у нас дипломатические отношения с Израилем есть. Проверю тебя – может, и там ты подозревался в убийстве человека?
Халик промолчал. Руслан почувствовал, что он не хочет затрагивать политику. Но это только больше его распалило.
- Ты мне лучше подскажи. Портрет какого мужика в клетчатом платке на башке всё время демонстранты таскают и орут?
Вопрос оперативника просто прошиб Халика током. Его глаза приняли злобный окрас и забегали. Кадык заиграл на горле. В какой то момент Руслану показалось, что задержанный ищет глазами на столе какой-нибудь предмет, чтоб схватить и броситься на него. Не показывая своего волнения, он взял со стола металлическую линейку и принялся как ни в чем ни бывало почесывать спину. Он знал: если Халик сейчас проявит свою агрессию в кабинете, сразу получит линейкой по голове. Но задержанный переборол в себе приступ гнева и все таким же спокойным тоном удовлетворил любопытство опера.
- Это не «мужик», а Председатель Палестинской автономии Ясир Арафат. Вы, наверное, слышали это имя? Голова его покрыта не платком, а национальным головным убором куфией.
Руслан покачал головой. В этих стенах эта личность не производила на него никакого впечатления.
— А ты что так за него переживаешь? Весь из себя вышел… Я думал — сейчас с кулаками на меня бросишься.
- Это наш лидер.
Руслан видел, как эмоционально Халик реагирует на его вопросы о палестинцах и в то же время насколько сдержан в отношении своего положения.
- Тьфу, блин! Ну и выражение придумали — «лидер». Раньше вожди были, а сейчас куда ни ткни — одни лидеры. У меня этими «лидерами» весь сейф забит. Кого только ни встретишь...
Руслан имел в виду секретную информацию и оперативные разработки на лидеров преступных сообществ Казани. Но по выражению лица задержанного он видел, что тот не понимает, о ком идет речь. Поэтому резко «поменял пластинку»:
- Давай, рассказывай, как мароккашку зарезал! Вижу, расслабился за пару дней в камере. Никто тебя не тревожит, домашними пирожками потчуют... Не жизнь, а рай земной! Только гурий не хватает для полного счастья в камере. Признаешься — получаешь небольшой срок, лет пять максимум. Чуть больше трех лет отсидишь, за хорошее поведение отпустят. А если у тебя есть связи небольшие, будет возможность перевестись отбывать наказание к себе на родину. А это, считай, отпустили. Оформишь академический отпуск в институте, через год вернешься в Казань, закончишь учебу, ординатуру и станешь врачом. Ну как, договорились?
Руслан заметил, что Халик даже и не слушает его, а скрестив руки в локтях, уперся глазами в стенку и думает о своем.
- Халик! Алё! Ты меня понял?!
Даже не поворачивая головы в сторону оперативника, тот ответил:
- Я не убивал Салеха.
Руслан не выдержал и наотмашь залепил ему пощечину по левой стороне. Хлесткий хлопок раздался в кабинете. Голова Халика развернулась от удара на 90 градусов, он выругался на арабском. Левый его глаз судорожно заморгал, он прикрыл его пальцами. Руслан встал со стула, схватил Халика за правый лацкан пиджака и притянул ближе к себе.
- Ты чё, ссука!? Думал, у нас шутки шутить можно? Забыл, наверное, наш первый разговор — быстро напомню. Я тебя не медведям скормлю, а сначала винтовой поросячий хвост отрежу и в задницу тебе засуну. Это похуже водки будет, террорист недобитый! Хорошо устроился у нас, баранину в камере жрешь... С русским безбожником посажу, который жирную свинину есть будет и лапы свои об твою башку вытирать.
Он сильней сжал лацкан пиджака и притянул Халика ближе к себе, потом сильно оттолкнул его. Халик не удержался и перелетел через спинку стула на пол.
- Вставай! Нечего полы протирать у меня в кабинете...
Руслан помог подняться причитающему на своем языке Халику и усадил его на упавший стул.
— Пять минут времени тебе. Вспоминаешь, как убил своего араба. В противном случае ты не увидишь больше никогда свой дом и близких. Сгниешь вместе с потрохами у нас. Похоронят тебя в общей могиле, а вместо савана поросячьей шкурой обернут...
— Клянусь Аллахом, не убивал я его! – взвыл Халик. Сидя на стуле, он отряхивал свой костюм, стараясь привести себя в надлежащий вид. Ему немного жгло левый глаз – видно, оперативник пальцем задел его, когда залепил пощечину. Внезапно страх обуял Халика. Он закрыл глаза и представил на миг, что никогда не пройдет больше по старым тесным улочкам своего родного Иерусалима и не увидит золотые купола святой Мечети Аль Акса. Русская зима со своими бескрайними лесами, которые от морозов принимают черный зловещий оттенок, сильно угнетала его. Непреодолимая тоска, которую он не в состоянии был перебороть в этих стенах, охватывала его душу. Он закрыл глаза, чтоб хоть мысленно перенестись к себе домой...
- Ты что, Богу молишься у меня в кабинете? – вернул его к действительности окрик Руслана. — Тебе я не для этого время дал. Больше тебя подымать в кабинет не буду, и света не увидишь, пока на зону не отправят тебя. В подвале только будем общаться. Ты идиот или нет? С тобой о серьезных вещах говоришь, а ты уперся — и всё. У нас есть показания вахтерши, которая видела, как ты ночью выходил из общежития. Она в туалет ходила в это время. Есть еще один человек, который видел вас двоих на улице. Все в институте и в общежитии знают, что ты его убил из-за того, что он тебе водку в колу подлил. Не надейся даже — отсюда не выйдешь без нашей помощи! Ты свои зенки открой и на меня посмотри — с тобой разговариваю! И Аллаха в наши дела греховные не впутывай! Москва не только слезам, но и клятвам Всевышнему не верит!
Руслан не выдержал, встал из-за стола и решил еще раз заехать Халику по морде. Но тот встрепенулся и, приподняв правую руку, остановил его.
- Не надо. Я расскажу всё Вам!
Анисимов разжал кулак, но не сел обратно, а навис над ним дамокловым мечом.
- Попробуй. Может, получится не разочаровать меня...
______________
Олег Петрович Ныров прибыл в кабинет к Красильникову в назначенный час. За эти годы его кабинет не претерпел сильных изменений, не считая того, что рабочий стол украсила эксклюзивная фотография Президента России в строгой рамке. Ельцин был снят идущим по коридору Дома Правительства во времена ГКЧП в окружении своих соратников. На дальнем фоне у окна был заметен сидевший снайпер. Эта фотография не была опубликована ни в одном печатном издании России. Она была сделана разведкой в период ельцинского противостояния с центральной властью. Еще одним новым атрибутом кабинетного интерьера ельцинского правления стал настольный миниатюрный российский триколор на малахитовом подножье.
- Ну что, Олег Петрович, хватило времени решить все вопросы? ФСБ уже вплотную работает по этому делу на месте. Мы всё топчемся! Обойдут нас...
Хрипловатый бас Красильникова еще больше придавал недовольства тону.
- Не беспокойтесь, не обойдут. У них в этом деле больше меркантильный интерес, чем служебный. Тем более у них нет таких рычагов давления как у нас...
Красильников не понял смысл последнего предложения, поэтому не дослушал Нырова.
— Ты о чем, Олег Петрович? Поясни, пожалуйста.
- ФСБ направило в Казань своего сотрудника по просьбе Березовского, который хочет выступить, скорее всего, в роли миротворца и поднять свой статус в лице палестинских арабов. Я не считаю, что ФСБ преследует в этом деле далеко идущие оперативные цели. Скорее всего, его сотрудники работают на политический капитал олигарха. Хотя, должен заметить, в случае положительного исхода они наверняка проведут вербовку араба. Иначе как им оправдать поездку в Казань и эту грязную возню по спасению палестинца от заслуженного наказания? У нас есть рычаги давления на Березовского. Если у них будет всё получаться, мы надавим, и они отступят.
Услышав последнее предложение, Красильников искренне удивился.
- Это же друг семьи! Пока «рычаги» только ломались об него... Нам только не хватало в авантюры и интриги разного рода ввязываться! Если есть дельное предложение — выкладывай.
«Стареет Красильников! авантюр и интриг испугался... Первый пенсионный синдром» — заметил про себя Ныров.
Ныров пролистал свою рабочую тетрадь, открыл ее на нужной страничке и только после этого продолжил:
- На прокуратуре останавливаться не буду. У нас достаточно сил и возможностей воздействовать на нее. Тут и заграничные счета в банках у республиканского прокурора… Кстати, в Казани эти злополучные реэкспортные машины успешно реализуются через местную фирму, принося ей огромные прибыли. По нашим данным, эту фирму крышуют высокопоставленные прокурорские работники. Не буду на этом останавливаться. С прокуратурой мы, надеюсь, полюбовно решим все вопросы. Загвоздка, на мой взгляд, состоит в другом. Будет ли Арафат доверять своему палестинцу, который был арестован в России по обвинению в убийстве, а потом чудесным образом избежал суда? Необходимо, чтоб у Халика было объяснение, понятное для всех его близких, — как и почему ему удалось вырваться из лап правосудия. Его родственная связь с Арафатом должна быть в этом деле фактором ускоряющим, но никак не определившим его дальнейшую судьбу. И, конечно, не должно быть никакого подозрения, что к его успешному освобождению имеют отношения наши спецслужбы. Нужно провести операцию прикрытия. У меня есть конкретное предложение, которое нужно согласовать с Вами — и начать немедленно действовать.
Красильников, только понимающе кивнул головой не прерывая Нырова.
– Несколько дней назад сотрудники МУРа задержали группу казанских киллеров. Одного из них застрелили у дома на улице Гарибальди, где они квартиру снимали. Видно, одна из московских бригад вычислила их место лежки. Обстоятельства этого преступления пока выясняются, еще не знают, кто мог счеты свести. Пока только предположения — у этих убийц «послужной список» большой. Их задержали благодаря расторопности и оперативности уголовного розыска. Смогли быстро установить, где живет убитый. Когда пришли на квартиру к убитому, задержали троих казанских парней. Провели сразу на месте обыск, изъяли пистолет ТТ с глушителем, автомат Калашникова, кучу патронов и прочий бандитский арсенал. Сейчас они задержаны и находятся в изоляторе на Петровке. Дают признательные показания. Помимо убийств и совершенных ими разбойных нападений на коммерческие палатки, автозаправочные станции, огромный преступный шлейф за ними. Для нас самое интересное в этом деле, что одному из задержанных, Бабанову, нет восемнадцати — Через пару месяцев только исполнится... За совершенные им преступления он больше десяти лет не получит. Закон не предусматривает более сурового наказания для лиц, не достигших совершеннолетнего возраста. Не имеет значения, сколько им преступлений совершено и их тяжесть. Так вот, он настроился на максимальный срок — понимает, что заслушивает большего наказания за свои деяния. Мы можем на этом сыграть. Бабанов дает признательные показания по делу об убийстве марокканца. Он в момент убийства находился у себя дома в Казани — в Москву вчера приехал. Его вызывали на подмогу, когда совершали заказные убийства или крупные разбои. В отличие от других членов банды он постоянно проживал в Казани. Кстати, житель того же района, где произошло убийство. Улицу, на которой совершенно преступление, знает хорошо и ориентируется на местности. Молодой — в общагу к девчонкам наверняка бегал... Короче, с ним договариваемся, Бабанов берет на себя это убийство. А мы, в свою очередь, создаем ему нормальные условия содержания. Отправим отбывать наказание к себе в Казань, если захочет. Будем опекать, одним словом. Я уже встречался с оперативниками из МУРа — они не возражают. Тем более что задержанный дает признательные показания и сотрудничает со следствием. Он в этой группе самый младший и по возрасту, и в иерархии преступной. Так он столько настрочил в кабинете — аж бумага закончилась!
- Всё, понял тебя, Олег! – поднялся с места Красильников. — Не затягивай с этим. Только пусть признание Бабанова МУРовцы принимают — ты не засвечивайся особо перед ним. Как только признание Бабанова будет у тебя на руках, срочно выезжай в Казань. Обращаю твое внимание — только после положительной беседы с… как там этого палестинца зовут, черт бы его забрал! — «Халик», подсказал Ныров. – Точно. Только после беседы с Халиком ты пустишь показания Бабанова в ход. С такой бумагой на руках и в прокуратуре легче договориться. В противном случае, если ничего не выйдет — возвращаешься, а признание уничтожишь.
Ныров понимал, что на словах все легче, а в жизни за каждым словом стоит судьба человека. Но он не стал возражать Красильникову и закончил свой доклад.
___________
Прошла неделя после неприятного разговора в кабинете Владимира Сергеевича. Он направил Руслана развеяться в командировку – в город Елабугу. Этот город очень любил сам Владимир Сергеевич, но не за его провинциальную самобытность со старинными купеческими домами и небольшими церквами. В этом городе он учился в школе милиции и встретил свою любовь. Шеф постоянно с восхищением рассказывал Руслану об этом городке и его красивых девушках. Но Руслан, в отличие от своего начальника, не очень любил проводить командировки в Елабуге. Население в нем не очень лояльно относилось к работе милиции. Очень плохо готовили в местном общепите. А красивых девушек, о которых с таким восхищением постоянно упоминал его начальник, он так не встретил…
С чувством легкого разочарования, пустым желудком и нераскрытым преступлением он вернулся в Казань. И не успел сойти с автобуса на Советской площади, как получил сообщение на пейджер. Не сдержался и выматерился вслух: «Твою мать! Приехать не успел — уже ищут». Он снял с пояса аппарат, бегло прочел поступившую информацию и очень обрадовался: сообщение послала Альбина. Она просила срочно позвонить по указанному телефону. Руслан не трудно было определить по номеру, что она находится сейчас в гостях у своей тети на улице Чуйкова. Не раздумывая, он быстро зашел в ресторан «Север», напротив которого стоял. Администратор, не задавая лишних вопрос провела его в кабинет завпроизводством, где был телефон.
Услышав на другом конце провода неподражаемый голос Альбины он сразу забыл про свои проблемы, которые мучили его на протяжение всей дороги в Казань. Она очень хотела с ним сегодня повидаться. Руслан обещал ее встретить через сорок минут на конечной трамвайной остановке «Компрессорный завод».
Осень постепенно входила в свои права. Стало быстрее темнеть, а вечерами становилось непривычно холодно. На улицах рано зажигались фонари, а на вывесках и витринах магазинов загоралась световая иллюминация. Руслан быстро заскочил на подножку уходящего трамвая и через десять минут был на конечной остановке. В надежде сделать Альбине небольшой приятный сюрприз он прошелся по рядам местного небольшого рынка. Но к вечеру там не осталось даже свежих красивых цветов. В конце рынка он наткнулся на азербайджанца, который вывесил на козырьке своей палатки большую гроздь белого винограда. Он сначала принял ее за искусственную, настолько она была красива, но, подойдя ближе и оторвав одну ягодку, убедился, что настоящая. Внешний вид грозди соответствовал вкусовым качествам. Руслан, не торгуясь, купил целый пакет винограда. В холодную осеннюю погоду от него исходило тепло южного солнца, а грозди согревала руки... «Вот это будет для Альбины сюрприз — не хуже букета роз!»
Аккуратно забрав с прилавка полный пакет, он направился в обратную сторону. Внимательно всматриваясь в толпу прохожих, которые, как из бочки, выскакивали из переполненных салонов городского транспорта, он наконец увидал Альбину и быстрым шагом направился ей навстречу. Не обращая внимания на людей вокруг, он аккуратно обнял ее, стараясь не раздавить сюрприз, и нежно поцеловал в щечку.
- Альбинка, а я только из командировки приехал. В Елабуге неделю почти провел, убийство раскрывали... Как в Казани у вас, что нового?
Руслан не заметил ни встревоженного лица девушки, ни ее вымученную улыбку.
- Говори, не молчи — весь во внимании!
Он шел впереди, крепко держа ее руку, расталкивая перед собой людей и пытаясь быстро выскочить из их плотного потока.
— Руслан! Да остановись ты на минутку! Я тебе хочу кое-что важное сказать...
При этом она резко одернула его за рукав куртки, и он невольно остановился. Глаза у Альбины излучали того искрометного огонька, что так любил Руслан. Он ничего не мог прочесть в них. Всё было вперемешку: и растерянность, и страх, и неуверенность...
— Говори быстрей, а то подарок твой испортят!
Прохожие, проталкиваясь рядом, в буквальном смысле перетирали коленками пакет с нежными ягодами.
Альбина равнодушно взглянула на пакет и тихо произнесла:
— Руслан, прокуратура собирается тебя арестовать по жалобе Халика...
У Руслана в груди похолодело.
— Откуда тебе известно? - удивленно спросил он, не показывая внешне своего беспокойства.
— У меня двоюродный брат работает в прокуратуре, его фамилия Вахитов. Ты знаешь его. Мы у тети сегодня с ним встретились и разговорились случайно про дело палестинца. Он поделился со мной, что прокурор решил арестовать тебя за незаконные методы ведения следствия. «Вопрос этот уже решен» - братишка прямо так и сказал...
— Так Альберт, выходит, тебе брат?
Альбина, не произнося ни слова, кивнула.
__________
Все выходные дни тревожные мысли не покидали Руслана. Ему не верилось, что прокуратура может пойти на такой шаг. Выпустить убийцу - в этом у него не было никакого сомнения, - и отправить за решетку оперативника. Но последние сомнения рассеялись в понедельник, когда Владимир Сергеевич поздно вечером срочно неожиданно вызвал его к себе.
Он без стука вошел в приоткрытую дверь начальника, который беззаботно с кем-то болтал по телефону и, не прекращая разговора, движением руки предложил ему присесть на стул. Руслан расположился на самом крайнем стуле подальше от начальника, чтоб тот случайно не учуял водочный перегар: они в кабинете как раз начали отмечать присвоение очередного звания их товарищу...
— Анисимов! Мне сегодня с городской прокуратуры следователь Мудяков звонил и просил, чтоб ты к нему к десяти часам 4 октября явился. Он рассматривает жалобу палестинца. До этого срока время еще есть, ты не торопись. Мы узнаем по своим каналам, как настроена прокуратура и какое решение собирается принять по ней, потом съездишь...
Руслан, слушая обтекаемые слова начальника, не выдержал.
— Да чего там узнавать! Время еще тратить… На арест готовят. Это я на сто процентов знаю. Мне добрые люди сообщили. А день-то выбрали какой – предпраздничный! Знают, что 5 октября - день уголовного розыска. А в милиции уже с третьего числа начинают отмечать, да и начальство всё расслабленное. Вы же не хуже меня знаете: прокуратура обычно сотрудников перед праздниками арестовывает, пока, как они считают, менты в пьяном угаре опомниться не успеют. Не пойду я в прокуратуру, пока гарантии не будут со стороны руководства! Как раскрывать - «Давай-давай!» кричат. Как помочь - сразу все в сторону... Московский ФСБшник, как там его фамилия, черт побери, забыл… О! Вспомнил – Литвиненко - бабками Березовского всю прокуратуру на корню нашу скупил, палестинца отпускать... Да ее и покупать не надо! Она готова всегда и ждет с растопыренными карманами…
Владимир Сергеевич молча слушал сбивчивую речь оперативника. Он и сам не хуже его понимал, какая мрачная перспектива грозит Анисимову. Но сам терялся в догадках, почему так все повернулось вспять против них. Ему не верилось, что этот московский проходимец мог так сильно повлиять на ход следствия. Он точно знал, что Литвиненко был сам удивлен, когда нанятый им адвокат сообщил, что с Халика скоро снимут все обвинения, а прокуратура согласна с доводами защиты. В следственной практике это - явление редкое. После общения со следователем городской прокуратуры он не сомневался, что в деле участвует еще какая-то третья заинтересованная сторона. О которой они, возможно, и не узнают...
___________
Следователь Мудяков мило беседовал с красивой женщиной. Услышав фамилию «Анисимов», он попросил опера подождать в коридоре и при этом не менее мило заметил, что допрос назначен только на десять и еще рановато.
Оперу ничего не оставалось делать, как развалиться на стуле в коридоре, надвинув на глаза кепку, и сквозь приоткрытые веки наблюдать за происходящим в коридоре. Но и в этих стенах ничего необычного не происходило. Секретарши и не только шастали по коридору с заварочными чайниками и немытыми стаканами. После выходных в прокуратуре, как и в милиции, тяжело с утра...
Публике в коридоре было меньше. За годы работы опер научился различать в посетителях потерпевших, свидетелей или подозреваемых проходящих по делу.
Лишь только дама вышла от Мудякова, как послышался его голос: «Анисимов, проходите!». Опер, еще раз поздоровавшись, с улыбкой присел за стол следователя, который стоял у входа.
— Мы тебя целый месяц ищем, хотели уже в розыск подать! – по-товарищески начал разговор следователь. Опер сделал удивленное лицо.
— Я в отпуске был. К чему искать? Наверное, Вам передали с моей работы.
Опер отвечал кратко и вежливо соблюдая этику.
— Сроки, сроки как всегда поджимают! Отпуск, к сожалению, не основание продления дел. Сейчас об этом уже нет смысла говорить. Вы пришли – надеюсь, мы всё проясним до конца. У меня сразу будет к Вам один вопрос. Вы занимались раскрытием убийства гражданина Марокко по имени Салех?
Мудяков спрятал свою кучерявую башку за уголовным делом и стал усердно его перелистывать.
— По линии уголовного розыска МВД я был закреплен по этому делу.
— Я не нахожу Вашей фамилии в Приказе о создании следственно-оперативной группы по раскрытию этого преступления.
Опер, не произнося ни слова, только пожал плечами.
- С этим мы разберемся позже. Скажите, Вы допрашивали арестованного по этому убийству палестинца Халика? – Мудяков продолжал шуршать листами дела, небрежно их переворачивая.
— Опрашивал его по обстоятельствам дела. Там должно быть мое объяснение.
Услышав от оперативника положительный ответ, следователь вытащил из дела не подшитый бланк, который, наверное, он и искал всё это время в ворохе бумаг.
— Анисимов, ознакомьтесь, пожалуйста, вот с этим документом.
Он аккуратно развернул лист и положил его перед оперативником. Опер обомлел. Санкция прокурора города на его краткосрочный арест без предъявления обвинения и стандартный бланк, поясняющий права задержанных лиц. Опер ехидно ухмыльнулся - и вернул листы Мудякову.
— Они мне не нужны. Я не собираюсь их читать, а тем более подписывать. А с вами без адвоката вообще отказываюсь разговаривать. Дайте мне телефон или прямо сейчас сами позвоните моему начальнику и предупредите о том, что арестовали меня.
Опер закинул ногу на ногу, скрестил на груди руки и отвернулся от следователя. Такое поведение оперативника обескуражило Мудякова. Он не увидел ни паники, ни страха в его поведении.
— Успокойся, Руслан! Не горячись… Мы, так же, как и вы, выполняем свою работу. Прокурор дал указание арестовать тебя, ничего личного. Подожди в коридоре, пока конвой приедет за тобой. Кабинет мне нужен, извини... Я тем временем свяжусь с твоим начальником, чтоб вещи теплые привезли, сигарет, поесть немного...
Оперативник был готов ко всему. Но до такой изощренной выходки, как ожидать на самого себя конвой в коридоре, не додумались даже в годы сталинских репрессий... Ему очень хотелось врезать по круглой сытой морде следователя с очень подходящей ему фамилией и покинуть это заведение. Но пришлось сдержаться. Как опер он понимал, что у прокуратуры на него нет ничего, кроме желания свести счеты, жонглируя законом, который оказался в их лапах. И весь этот иезуитский сценарий рассчитан на то, что он психологически не выдержит и убежит из прокуратуры, не дожидаясь, пока конвой его заберет. А потом можно будет спокойно объявлять его в официальный розыск - и всё, никогда не отмажешься!
Не произнеся ни слова, опер вышел в коридор.
Конвоя не пришлось долго ждать. Минут через десять шаркающий звук милицейских сапог привлек всеобщее внимание. Они направились прямо в кабинет к следователю и вышли от него с копией санкции на руках. Старший конвоя, высокий сержант с черными пышными усами, подошел к оперативнику и вежливо спросил: «Как ваша фамилия?».
- Лукоянов, - спокойно ответил оперативник.
Сержант еще раз взглянул на санкцию, увидел, что в ней прописана совершенно другая фамилия, и завертел головой во все стороны. Но кроме опера, еще пары женщин и сопливого пацана со стариком, на этаже больше никого не было. Старший конвоя вежливо попросил опера документ, удостоверяющий личность. Опер достал из бокового кармана служебное удостоверение и в развернутом виде, не выпуская из рук, предъявил. Прищурив глаза, сержант внимательно вслух прочел: «Старший лейтенант милиции Лукоянов Андрей…». Не проронив ни слова, он зашел в кабинет к следователю. Через минуту они выскочили в коридор уже вдвоем.
- Вот же Анисимов сидит, никуда не сбежал, задерживайте! - раздраженно крикнул Мудяков, указывая пальцем на опера.
- Это не Анисимов, а Лукоянов. На него нет санкции на арест! – начал закипать невозмутимый сержант.
Мудяков бесцеремонно приказал оперу:
- Покажи свое удостоверение!
Андрей, крепко сжимая свою красную книжечку, ткнул ее в развернутом виде в нос Мудякову. Глаза следователя расширились, губы побелели. Не произнеся ни единого слова, он забежал к себе в кабинет, с грохотом захлопнув за собой дверь.
- Удачного дня, мужики! - дружески хлопнул по плечу Андрей раскрывшего рот от удивления конвоира и, пока никто не опомнился, быстро спустился по лестнице на улицу.
_________
В Иерусалим Юлик выехал после обеда. Обычно в это время на трассе нет пробок. Он знал, что в городе ему придется немало покружиться, пока он отыщет этот торговый центр среди прочих, почему-то именуемых в Израиле каньонами
У Юлика, как в самолете, стало закладывать в ушах. Непонятное, почти мистическое чувство возникло внутри. Ему показалось, что он взлетает к подножьям Святого города. Юлик убрал ногу с педали газа и перестроился в правый ряд. Машина постепенно стала терять скорость, и ощущение высоты прошло, но внутреннее волнение осталось. Это не было связано с предстоящей работой - такое чувство появлялось постоянно перед встречей с Иерусалимом.
С помощью отзывчивых водителей он без особого труда нашел торговый центр и после досмотра машины охранником въехал на стоянку. Каньон имел форму шестигранника, напоминая звезду Давида. Каждая сторона вдоль дороги патрулировалась молодым охранником в униформе со вскинутым наизготовку коротким автоматом «Узи» Они четко контролировали свои участки, не разрешая останавливаться машинам у входа и на дороге и указывая рукой в сторону стоянки. Помимо этого, еще на подходе охранники останавливали наиболее подозрительных, в основном арабов, и проверяли документы. Фактически это была вторая линия внешней охраны. Третья - непосредственно вход в здание.
Наблюдая за происходящим из своей машины со стоянки, Юлик заметил, как охранник задержал группу женщин в арабских национальных одеждах и связался по рации. Буквально сразу появился женский патруль пограничной полиции и увел задержанных с собой. И Юлик как никогда почувствовал запах войны, который до сих пор стоит в этом городе и не оседал на его святую землю и городские стены с момента основания Иерусалима...
Еще раз проверив все свои документы и аккуратно разложив их, Юлик закрыл машину и направился к входу. На него никто из охранников даже не обратил внимания. Наверное, они научились не только отличать арабов от израильтян, но и вычислять иностранцев...
Маленький ресторанчик на первом этаже нашелся моментально. Покрутившись еще пару часов по магазинам торгового центра и сделав небольшие покупки для отвода глаз, Юлик спустился к месту встречи.
Фалафель - это традиционная еда арабов Востока, приготовленная из молотого обжаренного гороха с добавлением различных специй. Обычно его вместе с мелко нарезанными овощами и соленостями укладывают в питу.
Юлик не любил все эти изыски восточной кухни - он традиционно оставался поклонником своей родной кавказкой. Тем не менее, он заказал порцию фалафеля и маленькую бутылочку сладкой газированной воды. Заполняя питу овощами, он осторожно озирался по сторонам в надежде увидеть палестинца. Время подходило к семи часам. У Юлика не оставалось другого варианта, кроме как есть фалафель и ждать прихода палестинца. Положив еду и воду в пакетик, он прошел чуть поодаль к магазину и стал рассматривать витрину, искоса наблюдая за фалафельной.
«Ну, наконец-то засветился!» - обрадовался Юлик. Как профессиональный разведчик, он знал: если агент вышел на связь, результат будет.
Халик, как у себя дома, живо что-то подсказывал парню, который обслуживал его, и со знанием дела набивал питу разными салатами. Палестинец предусмотрительно сел за крайний пустующий столик и стал наворачивать фалафель. Его усердие в этом деле Юлик заметил даже со спины. Он осторожно подошел сзади к столику, за которым вкушал фалафель Халик, поздоровался по-арабски и, попросив разрешения, присел напротив него. По тому, как палестинец перестал чавкать и потянулся за колой, Юлик понял: он догадался, кто его «случайный» сосед по столику. Юлик, не обращая внимания, как тот дует от волнения колу, выложил из пакета на стол свою порцию фалафеля с газировкой. Халик наконец оставил бутылку колы в покое, вытащил из коробочки салфетку и стал осторожно обтирать губы, следя за движениями соседа. Юлик, не притрагиваясь к еде, достал свой портмоне, положил на стол и раскрыл его так, чтоб фотография в нём была видна Халику. По тоске в глазах палестинца Юлик понял, что палестинец узнал Альбину и фрагмент собственной руки, нежно обнимающей ее, на порванной пополам фотографии. Халик снова потянулся за колой, не отрывая глаз от обрывка фото. Нетрудно было представить себе, что творится в душе араба.
— Тебе Альбина передает большой привет, – уже на русском языке тихо произнес Юлик, аккуратно запихивая в раскрытый бумажник чеки сделанных им покупок. Один небрежно смятый чек он оставил на столе.
— Она с Вами приехала? – Тихая надежда заблестела в глазах у Халика.
— Она в Казани. Наверное, ждет тебя. Мне трудно утверждать за девушку. Что у нее на душе, никто не знает - кроме ее самой.
Юлик не знал подробности их отношений, но отвечал с позиции своих интересов. Если у палестинца будет интерес вернуться в Казань – значит, он продолжит сотрудничество.
— Альбина ничего не просила Вас сказать мне? - почти умоляющим взглядом посмотрел на Юлика Халик.
— Мне на словах больше ничего не передавали. Я с ней, к сожалению, не знаком, поэтому больше ничего не могу передать. Я по делу к тебе приехал. Может, знаешь, как в песне поется? «Первым делом самолеты, ну, а девушки потом…».
— Какие самолеты? – с отрешенным видом переспросил Халик.
— Говорю тебе, в песенке популярной так поется. Не слышал что ли никогда? Столько в России прожил… – Юлик с трудом сдерживал улыбку.
— А-а-а! Вспомнил. – Халик еще раз повторил припев песни.
— Очень хорошо. Значит, можно перейти ближе к делу. Ты разузнал, что просили?
Юлик, незаметно озираясь по сторонам, переложил свой бумажник из одного кармана в другой. Выдержав небольшую паузу, палестинец ответил.
— То, о чем просил Олег Петрович, я узнал, но я, оказывается, ошибся. Израильские крайне правые готовятся совершить очередной теракт. Возможно, мишенью может стать сам Арафат или другие мировые лидеры, которые содействуют мирному процессу на нашей земле…
Юлик уже не слушал Халика, а только нервно поглядывал по сторонам. Ничего нового, кроме порции очередной арафатовской пропаганды, в его словах не было. Встречу надо было завершать – точнее, продолжить в более походящем месте вдалеке от посторонних глаз. Юлик понял, что они немного ошиблись. Патриархальность, приверженность к клановым семейным интересам и сложившимся традициям в душе арабов куда сильней тонких чувств любви и привязанности к женщине…
— Халик, нет времени засиживаться. Ты уже и питу свою навернул... Возьми со стола мой чек, только незаметно. В нем адрес на русском языке написан. Это квартира, в которой я остановился в Тель-Авиве. Завтра с восьми вечера я буду ждать тебя в гости. Приезжай, только не совсем поздно: послезавтра у меня рейс в Москву ранним утром вылетает, не проспать бы...
Юлик движением глаз указал на валяющуюся на столе бумажку. Убедившись, что Халик забрал ее со стола, он встал и направился к выходу.
___________________
Глаза Юлика адаптировались к темноте. Он разглядел, что в салоне машины, кроме водителя, еще не меньше трех человек. «Идиот!» - шепотом выругался Юлик. Приехать на встречу с разведкой и прихватить с собой всю родню с друзьями в придачу... Но раздражение сменилось непонятной тревогой. Он продолжал внимательно следить за машиной. «Мерседес» развернулся во дворе и задом стал парковаться в самом дальнем углу двора под деревом. Синий свет в салоне погас. Передняя пассажирская дверца до конца распахнулась, из неё, не торопясь, вышел Халик и, громко захлопнув ее за собой, уверенным шагом, не оглядываясь, направился в сторону подъезда. У Юлика сложилось впечатление, что арабы уже побывали здесь накануне. Он заскочил в спальню, где стоял шкаф хозяина квартиры, открыл его дубликатом ключа и вытащил из коробки со всякими инструментами пистолет ТТ. Вот только куда спрятать эту тяжелую дуру с полной обоймой патронов? Резинка на спортивных штанах не могла удержать его на пояснице, и ТТ выпадал наружу или проваливался вниз...
Прозвенел звонок. Юлик по-солдатски скинул трико на пол, пинком отправил их под диван, натянул брюки и засунул пистолет на левый бок. Поверх уже на ходу он одел рубашку и, застегивая пуговицы, чтоб скрыть торчащую рукоятку пистолета, заметил, что пальцы руки немного трясутся.
Скрывая волнение, Юлик как ни в чем не бывало открыл дверь, улыбаясь, встретил Халика и крепко пожал ему руку.
— Проходи, не стесняйся. Мой руки и садись за стол. Я закажу ужин. Что ты будешь есть?
Юлик быстро закрыл за палестинцем входную дверь на ключ и спрятал его в карман.
— Спасибо большое. Мы уже плотно поужинали. Если можно, кофе попьем.
Халик осмотрелся по сторонам и направился в ванную. Юлик, не тратя зря времени, поставил кипятить чайник с водой.
— А я тебя ждал. Думал, в спокойной обстановке за ужином поговорим не спеша. Специально подборку в рекламных объявлениях сделал - меню на любой вкус.
Халик смущенно поблагодарил Юлика.
— За чашкой кофе, надеюсь, нам хватит времени побеседовать и всё выяснить. – Последние его слова Юлику не понравились. Он не приглашал его для выяснения отношений...
— Халик, а ты что один не приехал? Мы так с тобой не договаривались. И потом - какой это разговор, когда тебя в машине ждут? Глядишь, минут через десять-пятнадцать у друзей терпение кончится, начнут сигналить и свистеть на всю улицу. И не надо забывать, что наши встречи носят негласный характер. Если возникнут подозрения, тебе несдобровать в первую очередь. Цена нашей ошибки или даже небольшой оплошности - жизнь…
Поведение Халика настораживало. Поэтому от радушного приема ничего не осталось. Последние фразы Юлика были сказаны достаточно суровым тоном. Халик это заметил и решил успокоить Юлика.
— Вы извините, что так получилось. Это действительно неосторожно с моей стороны. Но я не конспиратор, а врач, человек самой гуманной профессии. В машине у меня брат двоюродный из Рамалы. Он приехал навестить родственников. Он наркоман, больной человек. Сегодня у нас предпятничный день – джума. Они решили в Тель-Авив поехать отдохнуть, и я к ним по дороге подвязался. В Яффо у незнакомых арабов они купили героин, а он оказался некачественным: больше димедрола, чем опиатов. У меня на всякий случай в кармане несколько ампул морфина было. Вот я и воспользовался этим - попросил их заехать со мной якобы к знакомому врачу за морфином. Они спокойно будут ждать в машине. Я предупредил, что хозяин очень гостеприимный, и я могу задержаться.
Юлик еще больше разозлился, услышав, с кем приехал на стрелку Халик, но даже внешне не выдал своего беспокойства. Наоборот - проявил интерес к его легенде.
— У тебя точно есть с собой ампула показать им? – Халик полез во внутренний карман пиджака и с кучей каких-то рецептов вытащил ампулу с наркотиком.
— Не волнуйтесь, всё будет тихо и спокойно. Они плохо ориентируются в этом городе и не запомнят адреса.
Юлик удивился, насколько спокойно и уверенно ведет себя палестинец. Ему стало неловко. Появилось неприятное ощущение, что вызван на стрелку он сам, а не этот араб.
— Ну раз так, давай ближе к столу! Чайник вскипел. заварим кофейку.
Юлик беззаботно произнес эти слова и пошел на кухню за чайником. Пока настаивалось залитое кипятком кофе, Юлик положил на тарелку Халику по ломтику каждого сорта печеных сластей. Халик углядел на столе бутылку колы и, не дожидаясь кофе, стал уплетать сладкие печености, запивая колой. Юлик ждал, когда палестинец сам перейдет к делу. Опустошив за несколько минут целую тарелку, он придвинул к себе кофе и маленьким глотком попробовал на вкус.
— Очень крепко, но вкусно. Вы всегда такой пьете?
Юлик пил чай, но кивнул Халику, чтоб не уводить беседу в пустое русло.
— Если понравилось, я тебе еще налью. Не стесняйся, пей! Это не водка, можно...
Это безобидное сравнение насторожило гостя - вернуло к неприятным воспоминаниям. Он поставил чашку на блюдце и спросил:
— Вы поедете в Казань? Мне бы хотелось Альбине подарок через Вас передать. Я только поэтому и приехал к Вам в гости.
— Нет, не поеду. Но подарок есть возможность отправить через Олега Петровича прямо ей в руки. Ему еще не один раз придется съездить в Казань по делу в отношении тебя, которое, к большому сожалению, еще не закрыто. И предстоит еще много сделать, чтоб ты мог вернуться и благополучно завершить обучение.
Юлик с напряжением ждал, что ответит палестинец. Но, кроме безразличия, на его лице ничего не было.
— Я не вернусь больше в Казань. Мы так решили. Возьму перевод в московский или другой институт, закончу учебу.
— Кто это «мы»? Да тебя отдадут в федеральный розыск за убийство! И не имеет значения, в каком городе ты будешь учиться - арестуют и привезут в наручниках.
Угрозы Юлика не действовали на палестинца. Он был спокоен.
— Значит, останусь здесь. Так, наверное, угодно Аллаху. Мы не в силах изменить что-либо.
«Религиозный фанатик со скальпелем в руках… - подумал Юлик. - Пугать его бесполезно, а взывать к совести и напоминать, как его вытащили из тюрьмы, просто глупо. Он приехал сюда с настроем всё разорвать, поэтому и не один - боится за свою жизнь… Наслышан, наверное, как разведка в отместку убирает несговорчивых агентов».
Юлику ничего не оставалось, как еще раз попытаться поставить зарвавшегося араба на место.
— Судя по разговору, ты выходишь из игры и разрываешь все договоренности, которые были между тобой и Олегом Петровичем? – араб, не поднимая взгляда, едва заметно кивнул. - Не забывай, что твоя многочасовая беседа в Москве может оказаться и в Рамале, в канцелярии твоего родственника. У нас есть неофициальные каналы, по которым мы можем передать ее. А что касается официальной части всей этой истории - то наоборот. Прокуратура снимет с тебя все обвинения и письменно уведомит об этом. Приезжай, учись на здоровье где хочешь - в Москве, Санкт-Петербурге, Казани… Только проблема в другом: сможешь ли ты доехать до места учебы.
Юлик выложил все карты. Больше ему нечем было крыть палестинца. Его угрозы абсолютно не действовали на Халика. И в какой-то момент он уже больше злился на московское начальство, которое решило любой ценой завербовать палестинца, посчитав его перспективным агентом. Юлик чувствовал, что между ними идет скрытая, без внешних эмоциональных проявлений, внутренняя дуэль. А значит, нужно было выжидать.
— Меня простят за мою слабость. Я не принес никакого вреда своим. Этот шаг был вынужденным - ничего другого в моем положении не оставалось. Наш народ ждет меня. Врачи очень нужны ему. Кому лечить незащищенных палестинских детей и раненых боевиков в ходе священной войны за независимость? Повторяю, всё в руках Аллаха. От нас мало что зависит...
Халик при этих словах поднял обе ладони кверху, произнося молитву на арабском языке.
— Слишком извилист твой путь к Всевышнему, - спокойно заговорил Юлик. - И как ты до него дошел, поделись? Случайно не по крови своего единоверца? Или окружив себя обманом и ложью в далекой России и здесь, у себя дома? Где правда в твоих словах - подскажи мне!
Юлик не ожидал, что эти слова могут подействовать на Халика. Похоже, задето оказалось его самолюбие правоверного мусульманина.
— Отстаньте от меня! – сорвался Халик. - Я обещал помочь узнать насчет готовящегося у нас убийства в обмен на свое освобождение - и сдержал обещание. Передал вам информацию и еще раз повторю, если Вы не расслышали или не поняли меня вчера. Израильские правые готовят очередное убийство, направленное на крупную фигуру, а не на простых беззащитных граждан. В последнее время их вылазки становятся все более агрессивными. Поэтому разведка раиса вынуждена активизироваться в их лагере, чтоб обезопасить себя. Больше я ничего не знаю, не успел - было очень мало времени. Но я не буду Вас обнадеживать и обещать, что узнаю. Я не буду больше рисковать: я врач, а не шпион. С израильской стороны вы можете почерпнуть больше информации, чем у нас. Это их граждане, а не наши. Спасибо большое за угощение, мне пора. Большая просьба - не посылайте на мой счет денег, а на мой адрес - писем. Этим Вы ничего не добьетесь. Я не буду никуда приходить и денег ваших ни доллара со счета не сниму. Это будет доказательством моей невиновности, а не ваши кассеты, записанные под угрозой моей смерти...
Халик высказал всё, что скопилось у него на душе за это короткое время. Он отодвинул на середину стола свою чашку и явно собрался покинуть квартиру.
Юлик понимал, что Халик сильно напуган и не договаривает до конца. Сегодня утром после свидания с Самсоном у него тоже осталось ощущение, что тот умолчал о чем-то важном. Эта половинчатость мучила его, загоняла в тупик неопределенности. Фактически это был провал его миссии с палестинцем.
Юлик вытащил из пачки сигарету и встал из-за стола за зажигалкой, которую оставил на кухне. Оказавшись на мгновение за спиной палестинца, он выхватил пистолет и рукояткой нанес ему удар по голове. Халик не успел даже пикнуть, как, потеряв сознание, свалился на пол.
____________
Через несколько минут Халик очухался, но уже привязанный к стулу ремнями и с заклеенным скотчем ртом. У него ныла голова. Позвать на помощь своих друзей не было возможности.
Дулом пистолета Юлик небрежно повернул голову Халика к себе.
— У тебя есть минута. Не больше. Кого, где и когда должны убить и кто всё это заказал?
Халик не выдержал жестокого и беспощадного взгляда. Он закрыл глаза и застонал. Юлик нервно поглядывал на часы.
— Тридцать секунд прошло, сорок, пятьдесят, – громко говорил он, чтоб палестинец слышал. – Если сейчас не ответишь, ты меня умолять и просить станешь...
Халик так не открывал глаза, не обращая никакого внимания на угрозы. Юлик отложил в сторону пистолет и крепко ухватил за средний палец левой руки ничего не подозревавшего палестинца, который продолжал ныть, издавая носом непонятные звуки. Он защемил палец заботливо приготовленными, пока Халик был в отключке, большими плоскогубцами и резким движением руки сломал его пополам. Раздался характерный леденящий душу хруст кости.
Глаза Халика сразу открылись. Юлику показалось, что его зрачки выскочат из орбит. Лицо стало землисто-зеленого цвета, а на лбу выступили крупные капли пота, похожие на брызги воды. Из носа вырвался рёв, похожий на ночной вой дикого животного. От страшной боли Халик задергался на стуле, потерял равновесие и свалился на пол. Юлик видел, что сломанный палец сильно опух и посинел. Улучив момент, он пнул ногой по пальцу. Удар пришелся точно по цели.
Валяясь на полу, Халик в отчаянии и от боли начал биться головой о половую плитку. Но, привязанный к стулу в неестественной позе, он не мог даже стукнуть головой об пол так сильно, чтоб впасть в беспамятство и не чувствовать эту боль...
— Не дергайся, мразь. Тебе ничего не поможет. Если не ответишь на мои вопросы, я тебе сейчас все пальцы по одному обломаю.
Не давая Халику опомниться, Юлик защемил плоскогубцами следующий палец только собирался сломать его, как обезумевший от боли Халик судорожно закивал головой.
Юлик отбросил в сторону инструмент и взял со стола одну из ампул, которую вытащил из пиджака Халика вместе с пакетиком разбавленного героина. Несколько раз, как заправский медик, он прищелкнул по вытянутой головке ампулы, пока в ней не осталось ни одного пузырька, и переломил ее. Не отрывая глаз от валявшегося на полу скулящего палестинца, он прошел к шкафу, вытащил из аптечки одноразовый шприц и набрал в него половину содержимого ампулы.
Халик наблюдал за Юликом. Когда он догадался, что тот хочет вколоть ему обезболивающее, он начал снова мычать и мотать головой.
Юлик собирался сделать ему укол в травмированное место. Он не знал, локализует это боль или нет, но не стал спрашивать об этом Халика, который наверняка жаждал это ему подсказать. Вытолкнув поршнем шприца воздух наружу, он подошел к Халику и сделал ему укол в вену, которые хорошо выделялись на перетянутых ремнем руках. Напряжение и искаженная в ужасе боли гримаса медленно сошли с лица палестинца - анестезия постепенно начала действовать.
Юлик никогда раньше не делал внутривенных инъекций, но у него получилось не хуже, чем у медсестры. Пока палестинец совсем не расслабился, он поднял его с пола и пару раз хлопнул по щекам, приводя в чувство. Глаза у палестинца не фокусировались, но шейные мышцы уверенно удерживали голову в вертикальном положении.
— Халик! Ты меня слышишь?
Палестинец вяло, но утвердительно кивнул.
– Это хорошо. Значит, мы можем продолжить общение. Я сниму скотч, но если ты издашь неверный звук, пристрелю тебя сразу без предупреждения.
Юлик разрезал обмотанный вокруг головы Халика скотч, резким движением содрал его вместе с приличным клоком волос и ослабил ремень, стягивающий руки. Халик, немного освободившись, стал жадно и глубоко вдыхать воздух, закидывая голову назад.
— Еще добавь укола, это мало, боль не успокоилась.
Халик говорил сбивчиво, но понятно.
— Достаточно для первого раза. Далее видно будет. Сначала ответишь на все интересующие меня вопросы. Повторяю еще раз! Кого, где и когда планируют убить?
Халик закрыл глаза и завалил голову набок, издавая тихие стоны. Жалкое и беспомощное состояние палестинца не вызывало ни малейшего сожаления, а наоборот, пробуждало непонятную ярость, которую Юлик с трудом сдерживал. Халик начал медленно вращать головой по часовой стрелке, Юлику на какой-то момент показалось, что у него поехала крыша.
– Хорош тебе головой как баран крутить! Отвечай, не то сам ее остановлю...
Халик начал тихо читать скороговоркой молитвы. Потом остановился - и стал выдавливать из себя по одному слову.
— Послезавтра. На митинге в Тель-Авиве. Готовят покушение на премьер министра Израиля...
Юлик не поверил своим ушам. От слов палестинца у него пересохло во рту. Он налил остаток крепкого кофе, которое уже остыло, в чашку Халику и напоил его. Кофе взбодрило палестинца, но усилило боль в руке. Он разглядывал искалеченную руку, покачивая головой.
— Ничего страшного. До свадьбы заживет. Есть хорошее выражение - «не буди зверя». Так что не обижайся - сам виноват. Кто за покушением стоит и как планируют его провести?
Пока палестинец был в состоянии и настроен отвечать на вопросы, Юлик хотел вычерпать как можно больше информации.
— Как я говорил Вам и Олегу Петровичу еще в Москве, за покушением стоит наш раис, а планируют провести убийство израильские крайне правые евреи.
Юлик ничего не понял. Что может объединять эти две диаметрально противоположные по своим религиозным и идеологическим взглядам враждующие группы? Как может быть такое, когда одна сторона организует, а другая исполняет убийство? Его мало чем можно было удивить, но услышанное от Халика заставило его призадуматься.
— Ты давай подробнее, по порядку! Ничего не пойму.
Палестинец, скрипя зубами от боли и сжав губы, попытался разжалобить Юлика и получить еще небольшую дозу обезболивающего.
— Пальцы на руке болят, тяжело говорить. Сделай еще укол, умоляю тебя! Всё по порядку расскажу, поймешь.
Но Юлик оставался непоколебим.
— Боль стимулирует деятельность головы, а наркотики, наоборот, притупляют. Минут десять потерпишь, не умрешь от боли - зато быстрее всё вспомнишь.
Халик понял, что уговаривать, взывать к совести и просить Юлика бесполезно. Отпив пару глотков остывшего кофе, он начал говорить.
_______________
— Авантюристы, твою мать! Идиоты! Они собираются задержать его на месте преступления при неудачной попытке покушения и записать эту операцию в свои очередной актив, а потом срывать дивиденды. Или… - Красильников неожиданно осекся и замолчал. – А ты сам-то что об этом думаешь, Олег?
— Мы не располагаем другой информацией, поэтому можно только предположить. У Арафата, к примеру, есть очевидный мотив убийства Рабина. В агентурном сообщении, принятом Авелем от Самсона, недвусмысленно указано на то, что Рабин намерен депортировать с территории палестинской автономии своего партнера по мирному договору, что не сделают никогда другие. Про израильтян затрудняюсь ответить. Лишняя голова на политической арене никому не нужна - ни своим, ни чужим. Вы это прекрасно знаете не хуже меня.
Красильников не успокаивался.
— Свои, чужие – какая на хрен разница! Действия обеих сторон преступны. Одна пытается убить, другая попустительствует этому своим молчанием, халатностью или бездействием. Сам говоришь, никакой реакции не проявили на наше неоднократное уведомление. Нам ничего не остается в этой ситуации, как только ждать и молиться Господу...
Красильников был атеистом, но всегда взывал к Божьей помощи.
— Николай Иванович, есть еще один вариант, можно попытаться... – Красильников заинтересовался и попросил Нырова продолжить. – Пока ещё не поздно и есть немного времени, надо выйти на секретную службу Ее Величества, чтоб она оказала давление на министра иностранных дел Израиля.
Красильников нервно барабанил пальцами по столу, обдумывая предложение Нырова.
— Бесполезно! Бовин уже имел телефонный разговор с ними. Англичане не помогут. В общем, ситуация в стиле «И ты, Брут…». Мы только вызовем подозрения, если Вольтер сумеет устранить убийцу. Не забывай - нам дали разрешение провести литерное мероприятие в расчете на то, что импульсивный премьер в один прекрасный день вышвырнет Арафата обратно. Проявляя повышенную активность, мы тем самым раскрываем свои карты перед партнерами... Олег, я, как и ты, переживаю за премьера. Это настоящий мужик, наших корней. Я стараюсь помочь, но существуют определенные границы, которые не можем переходить даже мы. Ведь ни я, ни ты не пригласим сейчас журналистов и не устроим пресс-конференцию, на которой расскажем, что знаем. Это бы, конечно, помогло, только не нам…
Неожиданно Красильников хлопнул по стулу и со словами «была не была» поднял трубку телефона закрытой связи.
Пожилой опытный генерал хорошо знал, что после удачно проведенной операции «Рубикон», которая диаметрально изменила взаимоотношение их государств, Израиль становился скорее партнером, нежели врагом России. И они не могли оставаться равнодушным ко всему, что происходит внутри этой маленькой ближневосточной страны. Допустить убийство главы правительства страны, который фактически был избран «русскими голосами», означало нанести удар по своим согражданам. Это было бы по сути предательством……