Как Зельдовича на насос обменяли...

Владимир Левин, «МЗ» 

Все ребята моего поколения были неисправимыми романтиками. Сразу же после школы подались к «продажным девкам капитализма» – в кибернетику, генетику, социологию. Кого пустили, те и прорвались. И многие из моих вчерашних школьных друзей работали в академическом Институте технической кибернетики, а я, грешный, - рядом, в Доме печати. Институт этот был не совсем секретным, и я при случае забегал к своим товарищам. Мне показывали роботов – механических людей, и это было любопытно, когда железный дядька выполнял первое испытание: разливал бутылку на троих. Потом его совершенствовали, и он мог разлить бутылку на количество присутствующих. Это называлось степенями свободы. Я спросил, для чего нужны такие игрушки. Мне популярно объяснили, что это вовсе не игрушки, а эти автоматы уже работают в кузнечных цехах тракторного и автомобильного заводов и являются ударниками коммунистического труда: не опаздывают на работу, не боятся шума и грохота, а главное – не пьянствуют, в отличие от нас. А перед зданием Института стоял памятник забронзовевшему человеку с тремя геройскими звездами. Надпись на пьедестале гласила, что это Яков Борисович Зельдович. И всё.
- Товарищ айсберг что-то не весь на поверхности, - сказал я, указывая на памятник живущему человеку. – Он, видимо имеет отношение к вашей работе?
- Он ко всему имеет отношение, но ты этим делом не интересуйся, а то заинтересуются тобой. Тебе это надо? Положено по статусу устанавливать бюсты дважды героям, а он – трижды. И совершенно засекреченный, - просветил меня друг.

Оказывается, Зельдович был самым засекреченным академиком Советского Союза. Он никогда не ездил за границу, хотя владел несколькими европейскими языками. Когда ему разрешили публиковать свои научные статьи в академических журналах, многие ученые на Западе, восхищаясь ими, считали, что Яков Зельдович – коллективный псевдоним большой группы советских ученых. И как только узнали, что это не псевдоним, а человек, его провозгласили гениальным...астрономом, он был избран почетным членом Национальной академии наук США, Королевского астрономического общества Великобритании и еще десятка национальных академий мира, был награжден золотыми медалями Общества астрономов Тихоокеанского побережья и Королевского общества.
Но астрофизика – это было для него только хобби. Проблемой звезд и галактик он занимался в свободное от работы время. Более того, вы будете смеяться, но гениальный физик никогда не имел диплома о высшем образовании, это «медицинский факт». Сфера его исследований, сопровождавшаяся открытиями – химическая физика, физическая химия, теория горения, астрофизика и космология, физика ударных волн и детонации, физика атомного ядра и элементарных частиц. Проще говоря, Яков Зельдович – главный теоретик термоядерного оружия.
Они были неразлучны в работе – Андрей Сахаров, Юлий Харитон и Яков Зельдович. На троих у них девять золотых геройских звезд, у каждого по Ленинской премии и множество премий государственных. При этом ни Сахаров, ни Зельдович не состояли в «светлых рядах» партии.

Впрочем, пойдем по хронологии. Яков Борисович Зельдович родился в Минске 8 марта 1914 года. А через несколько месяцев началась Первая мировая война. Белоруссия – это такое место, через которое перекатывались, как волны,  все войны. Поэтому его родители – отец, известный в городе юрист, и мать – переводчица, уехали в Санкт-Петербург. Яша подрос, окончил школу, но из-за потока бурной энергии, которая исходила из него, систематически учиться не мог. Он сразу же устроился лаборантом в Институт механической обработки полезных ископаемых. Юный лаборант хотел постичь всё. А директор института Абрам Федорович Иоффе вундеркиндов терпеть не мог. И он обменял юного Зельдовича на...масляный насос, от которого тогда было больше проку. Зельдович стал лаборантом Института химической физики. Одновременно занимался на заочном отделении физмата Ленинградского университета, но там ему не понравилось, и он стал посещать лекции физмата Политехнического института, который тоже бросил. Диплома о высшем образовании у него не было никогда. Он занимался самостоятельно и только тем, что его интересовало. Тем более, что в институте работало немало классных специалистов. Зельдович их буквально «доставал» своими расспросами. Теорией занимался непрерывно и настойчиво, и не только физика и химия его интересовали, но и иностранные языки. Какое-то необъяснимое чувство тянуло его к интеллигентным людям.
Нелегким был хлеб начинающего ученого. Работа и учеба поглощали все время. В условиях разрухи, вызванной революцией и гражданской войной, тысячи таких, как он, юношей работали самозабвенно, оставляя на сон несколько часов.  Это сейчас новоявленные черносотенцы пишут в своих книгах о том, что «пока мы работали, поднимая хозяйство страны, евреи кинулись в институты отсиживаться и зарабатывать себе легкий хлеб». Все было как раз наоборот. Несмотря на то, что формально у Зельдовича не было диплома о высшем образовании, его зачислили в аспирантуру Института химической физики. Живой и подвижный, как ртуть, он взрывался новыми идеями, которые били из него фонтаном. Он обладал необъяснимым талантом на пальцах показать экспериментаторам теорию, а теоретикам объяснить суть эксперимента, ставил перед ними задачи, всегда мог разобраться в нестыковках между теорией и практикой. Диапазон его познаний удивлял коллег: в физике он был неограничен. «Яшка- гений!» - говорил о нем Игорь Курчатов. Когда институты объединили и на их базе создали Физико-технический институт во главе с академиком Абрамом Иоффе, крутой директор пригласил парня, которого он в свое время обменял на масляный насос, к себе в группу.
В 1936 году Зельдович защитил кандидатскую, а через три года - докторскую диссертации. Потом он говорил: «Да будут благословенны те времена, когда ВАК (Высшая аттестационная комиссия) давал разрешение на защиту ученых степеней лицам, не имеющим высшего образования!». Он вернулся в группу академика Иоффе как раз в тот момент, когда английским физиком Джеймсом Чедвиком был открыт нейтрон. Родилась физика нейтронов – ядерная физика. Совместно с Юлием Харитоном в 1939-1941 годах Зельдович разработал теорию цепных ядерных реакций. Сегодня это выглядит смешно и странно, но тогда работы по делению атомного ядра считались внеплановыми, ими занимались, как теперь говорят, «на общественных началах», ничего за это не получая. И когда молодым ученым потребовалось пятьсот рублей на исследования, им было отказано. А ведь речь шла о теории деления изотопов. Тем не менее молодые доктора наук работали. Физикой деления атомного ядра они занимались по вечерам, а в основное рабочее время – теорией горения газовых смесей, теорией теплового распространения пламени.          
Началась Вторая мировая война. Физико-технический институт Иоффе был эвакуирован в Казань. Здесь перед Яковом Зельдовичем была поставлена задача создания нового оружия – ракетного. И он его сделал так быстро, что удивил многих. Он рассчитал внутреннюю баллистику реактивного снаряда «Катюша». И уже осенью 1941 года под Оршей батарея залпового огня впервые вышла на боевые позициии и нанесла поразивший противника удар. До конца войны гитлеровцам так и не удалось разгадать тайну снаряда, придуманного Зельдовичем. После этого лабораторию Якова Зельдовича перевели в Москву, где создавался коллектив молодых физиков во главе с Игорем Курчатовым. Он вспоминал позже, что «большая новая техника создавалась в лучших традициях большой науки». Это сказано о городе Сарове – сверхсекретном «Арзамасе-16». Там работали над термоядерным оружием. Зельдович рассчитывал ударные волны, их структуру и оптические свойства. Все это было окружено железобетонным бункером секретности.
Еще преодолевались тяжелейшие последствия войны, когда по личному указанию Сталина в сверхсекретном центре, которым стал город Саров, получивший кодовое имя «Арзамас-16», над созданием термоядерного оружия стали параллельно работать две группы лучших физиков страны. Все делалось под недремлющим оком Лаврентия Берия. Группы имели кодовые неофициальные наименования – одна называлась «Израиль», вторая – «Египет». Их работу координировал Игорь Курчатов, а его заместителями были Борис Ванников и Ефим Славский. «Израилем» руководил Юлий Борисович Харитон. В нее входили Яков Зельдович, Исаак Кикоин, Лев Ландау, Я.Б.Гинзбург, В.Л. Гинзбург, А.Д.Сахаров, М.П. Бронштейн, Д.И.Франк-Каменецкий, Л.В.Альтшуллер, А.Б.Мигдал. Математическое обеспечение осуществлял А.О.Гельфанд, теоретические расчеты реакторов вел И.Я.Поламарчук, а заводом по производству плутония руководил Ефим Славский. Была создана специальная группа рентгенологов Вениамиана Цукермана и Льва Альтшуллера, которая разработала методику исследования процессов взрыва ядерных зарядов. В одной группе с ними были профессора Зинаида Азарх и Анна Гельман. Корпус бомбы и ее технологическую оснастку для производства разрабатывал Владимир Турбинер. Работой исследовательского атомного реактора руководил академик Исаак Алиханов. Академик В.И.Векслер руководил созданием первых в СССР синхрофазотронов.
Параллельно шли работы и в совсекретном КБ в Сухуми под руководством А.Забабахина, куда вскоре после войны привезли из атомных центров разгромленной Германии немецких физиков.
Работали и разведчики. В американский проект «Манхэттен» по созданию атомной бомбы, в котором работали евреи Ферми, Оппенгеймер и великий Альберт Эйнштейн, были внедрены агенты КГБ. Атомные секреты передали советским шпионам Клаус Фукс, агент Гарри Голд, супруги Розенберг, механик Дэвид Грингласс - брат казненной Этель Розенберг. Советскую резидентуру по похищению тайн американской бомбы возглавлял Герой Советского Союза Семен Кремер. Полностью похитить разработку практически невозможно – это вагон документации,  и не один. Но советские ученые не были новичками и дилетантами. Данные разведки не могли быть использованы без всесторонней проверки и перерасчетов.     
Но получилось так: американские евреи изобрели ядерное оружие, разведчики-евреи похитили их основные секреты, а советские ученые-евреи ими воспользовались.
Кто виноват в том, что выпустили смертоносного джина из бутылки? Конечно же – все, кто виновен во всех остальных смертных грехах. Вот такая концепция возобладала в писаниях нынешних российских черносотенцев после выхода известных мемуаров чекистского генерала Павла Судоплатова. Если им верить, то чекисты полностью выкрали все секреты ядерного оружия у американцев, а евреи-ученые  принесли только вред, получая пайки, геройские звезды и лауреатские медали Сталинских премий, академические титулы. Их суета обесценена добытыми агентурой КГБ американскими секретами. Только чекисты обеспечили СССР ракетно-ядерным щитом. Интересно, что этот черносотенный бред опровергли сами ... американские ученые-атомщики. Они признали выдающимися теоретические и практические успехи советских физиков в самых передовых и актуальных направлениях науки, подчеркивая, что академики Ю.Б.Харитон и Я.Б.Зельдович еще в 1939 году создали теорию цепной реакции деления урана. Только сочетание этих факторов (титанические усилия ученых и разведчиков) позволило Советскому Союзу, несмотря на общее отставание в техническом развитии и последствия войны, в удивительно короткое время ликвидировать монополию США на термоядерное оружие.
Между тем жизнь в «Арзамасе-16» била ключом. Яков Зельдович носился по секретному городу на мотоцикле, чтобы ветер бил в лицо. Несмотря на то, что у него была своя «Победа» (подарок товарища Сталина) и «Волга» (подарок советского правительства). Он всегда был молодым. Увлекался женщинами, ибо как никто ценил женскую красоту и обаяние. Несмотря на то, что у него в Москве была семья, он вдруг влюбился в машинистку, которая напечатала ему эротический рассказ Алексея Толстого. Потом у него начался роман с расконвоированной заключенной, которая сидела за «длинный язык». Это была московская художница и архитектор Шурочка Ширяева. Она расписывала в «Арзамасе-16» театр, стены и потолки в домах чекистских надсмотрщиков. И Яков забрал ее к себе в «членохранилище» - так назывались коттеджи, в которых жили действительные члены и члены-корреспонденты Академии наук. Но чекисты арестовали Ширяеву и выдворили ее на вечное поселение в Магадан, где она в квартире, на полу которой был лёд, родила ему дочь...
От разных женщин у Зельдовича было пятеро детей. И.всех их он содержал и мечтал о том, чтобы собрать их вместе. Об этом написал в своих мемуарах Андрей Дмитриевич Сахаров.
Они умели работать, умели и веселиться. Когда Якова Зельдовича избрали академиком АН СССР, ему на «мальчишнике» вручили академическую шапочку с надписью «Академия наук» и...плавки с надписью «Действительный член».
«Работа с Курчатовым и Харитоном дала мне очень многое, - писал в своих воспоминаниях Яков Борисович. – Но главным было внутреннее ощущение того, что выполнен долг перед страной и народом. Это дало мне определенное моральное право заниматься впоследствии такими проблемами, как частицы и ....астрономия, без оглядки на практическую их ценность»...
Он чурался политики и предлагал А.Д.Сахарову заняться какой-либо политкорректной наукой – астрофизикой, например. Раньше других он понял, что они сотворили, даже раньше Сахарова, и обзывал термоядерную бомбу нехорошими словами. «Через несколько часов после испытания ядерной бомбы он сказал мне: «Изделие – говно». В какой-то мере Я.Б. оказался прав, хотя его правда вышла нам всем боком. Меня тогда его слова покоробили, - пишет А.Д.Сахаров, - они показались мне бравадой, вызовом судьбе, почти кощунством».

Каждый день, шагая на работу, я всегда мысленно здоровался с бронзовым Яковом Зельдовичем, памятник которому был сооружен еще при жизни академика. Его именем названа малая планета – астероид номер 11438. .Он дожил до горбачевской перестройки и умер в конце 1987 года. И только сейчас раскрываются подробности жизни удивительных творцов атомного века. Он писал: «Открытие деления урана и принципиальной возможности цепной реакции урана предопределило судьбу века и мою».