Георгий Кантор - музыковед, профессор, заслуженный деятель искусств РФ и РТ, член союза композиторов России.

НАСТАВНИК. Семен Львович Гинзбург

Имя Гинзбурга (1901-1978) мне было известно давно. Я знал, что есть такой профессор в Ленинграде, знал его труды по истории музыки народов СССР, он создал новый учебный курс, по которому работали консерватории и музыкальные училища. Лично мы познакомились в 1963 году. Готовясь а поступлению в аспирантуру и имея разработанный план-конспект будущей диссертации, я стал искать с ним встречи. Гинзбург казался мне наиболее подходящим руководителем моей темы, я исследовал дореволюционное музыкальное прошлое Казани. В Ленинграде я позвонил ему, назвал себя, цель приезда и попросил встречи. Ответ был краткий и точный: « Ждите меня в 12 часов у кабинета ректора. – Как я вас узнаю? – спросил я. – Захотите- узнаете,- весело ответил он у трубку. Ровно в двенадцать появился энергичный, подвижный, лысый, с венчиком седых волос Гинзбург. Я уже узнал в отделе аспирантуры как он выглядит. Сели в кресла. Я было начал о теме, о диссертации. Гинзбург прервал меня: « Расскажите о себе и подробно.». Говорил я долго, он ни разу не остановил, не ввел разговор в какое-то иное русло. Потом, размышляя о своем монологе и об этом странном разговоре , я понял - он меня изучал по манере изложить мысль, даже собственную биографию. Второй вопрос был( не прикасаясь к моим бумагам и диссертационному плану): « Расскажите все, что Вам известно о музыкальном прошлом Казани». Я говорил минут 50. « Вам не нужно поступать в очную аспирантуру,- сказал Семен Львович после всего, изучив мои бумаги. – Вы вузовский работник, у Вас сдан кандидатский минимум, кроме того у вас семья. Вы пойдете как заочный аспирант-соискатель. Я Вас беру». Я быстро согласился, никаких экзаменов мне сдавать не надо было, я был только приглашен на заседание кафедры истории русской и советской музыки, которой тогда заведывал профессор А.Н. Дмитриев. Я кратко изложил тезисы своей диссертации. Как руководил Семен Львович? Он сразу импонировал « взрослым» аспирантам, уже имевшим вузовский педагогический опыт, тем, что просил  наиподробнейшим образом вовлекать его в любые мелочи исследования. Специалист выдающейся эрудиции он, конечно. знал многое, но приходили к нему с «татарскими» ( А. и Т. Алмазовы ) «узбекскими» С. Векслер), « марийскими» ( Л. Казанская), « литовскими» ( А. Амбразас, Ландсбергис) « молдавскими» ( И.Милютина) темами. Гинзбург, обладал чуткой и человеческой интуицией, умел сразу определить « диссертабельность», научный выход той или иной работы. Превосходно, понимая общие закономерности художественного процесса, опираясь на сложившиеся методологические принципы, он давал внутри этого простор аспирантской деятельности, вырабатывая тем самым подлинное научное мышление. Все ученики помнят его знаменитую картотеку. Она была спутницей всей научной жизни Гинзбурга. Он вообще был чрезвычайно педантичен, размеренно ровен, особенно в мелочах. Его кабинет ( и старый - на Васильевском острове, и новый - на Площади Труда ) всегда был одного – синего цвета. Даже письменный стол , независимо от конфигурации комнаты, стоял всегда отделенный от окна картотечным стеллажом. Итак, в нужный момент выдвигался нужный ящик ( все было сконструировано по чертежам самого Семена Львовича) и вам вручалась большая карточка, на которой характерным готическим острым почерком были выписана книга, статья и наикратчайшие сведения о сути их. Я потом прочитал повесть Д. Гранина « Эта странная жизнь» - о биологе А. Любищеве – и нашел немало сходства в поведении, привычках и даже некоторых мировоззренческих позициях Гинзбурга и Любищева. Он, также как и герой Гранина, считал, что Время не должно быть потрачено впустую , придерживался некоей системы Личной научной эффективности Эта система позволяла ему планировать, анализировать и отчитываться самому себе ( у него свыше 300 научных публикаций). Работу над печатным источником, осмысление его в общей библиографической картине Семен Львович считал основой в работах чисто исторического плана (таковой была моя диссертация « Оперный театр в Казани дооктябрьского периода»). Разумеется, с самого начала знакомства я тщательно изучил важнейшие труды своего научного руководителя, чтобы выявить для себя возможные точки соприкосновения, понять его научные и методологические принципы, стиль и манеру изложения. Из ранних работ Гинзбурга помню и имею в своей библиотеке превосходную популярную брошюру « Что надо знать о симфоническом оркестре» ( Л., 1930). Образцом комплексного подхода к изучаемому явлению стал многолетний труд профессора по истории музыки СССР (Антология, Хрестоматия, учебник по музыкальной литературе). Глубока и чрезвычайно интересна большая вступительная статья и научный комментарий а « Музыкальным путешествиям» Чарльза Бёрни Л.. 1961), где Гинзбург-ученый предстает во всем блеске своей историко - музыкальной эрудиции. Как известно, Семен Львович выражался довольно афористично и просто. Наукообразный стиль он презирал, любил, чтобы фраза несла точное смысловое значение. Свое отношение к работам своих аспирантов Гинзбург выразил в Предисловии к составленному им сборнику статей « Музыка и музыканты братских народов СССР» ( Л., 1972): « Эти статьи… являются результатом личных научных изысканий авторов, в большинстве случаев - извлечениями из диссертаций…» Каждому из авторов сборника, как и всякому ученому, свойственны особые интересы и тяготения… В качестве научного руководителя я не считал нужным унифицировать постановку вопросов и их решение… Моей задачей было обеспечить методологическую и методическую направленность». В личных взаимоотношениях Семен Львович был очень демократичен в лучшем смысле. Всегда по-дружески, даже по-отечески расположенный, охотно писавший письма, неизменно начинавшиеся « Милый Георгий Михайлович…». Всегда живо интересовавшийся всеми делами, он притягивал и постепенно влюблял в себя. Его любили. Он был мерилом честности, добросовестности, порядочности, он был из когорты старых российских интеллигентов, когда в отношениях не было, не могло быть никаких меркантильных оттенков. После защиты диссертации я, тем не менее,  решил подарить ему новый портфель ( старый был ужасный). Достал какой-то роскошный, очень красивый с двумя латунными застежками, со множеством отделений и даже потайными карманами.