Макс Перельштейн

Фотографии Зигмунда Литнера

Монах из Абу-Гош

  Однажды группу молодых солдат привезли на экскурсию в Абу-Гош. "По началу, - рассказывал молодой офицер в отставке Яран, - мы думали, что это очередное  воспитательное мероприятие, и настрой был не очень мажорным. Но встреча с монахом Оливье, который проводил экскурсию, заинтересовало ребят – своим юмором, непосредственностью, интересным рассказом о себе, монастыре и монашеской службе. Так у многих из нас завязались дружеские отношения с монахом. По стихийно сложившейся традиции новые друзья Оливье дарят ему какой-то сувенир – значки, шапочки, фотографии, рисунки, знаки воинской атрибутики и т.д. Все это Оливье бережно хранит, так как за каждой такой мелочью стоит личность, о которой он помнит. Видя эти предметы можно представить себе, сколь огромно количество молодых израильтян, которые общались и продолжают дружить с Оливье".

 Рассказ Ярана показался мне любопытным, и мне захотелось поближе познакомиться с этим человеком, чтобы постараться понять, почему к нему так тянутся люди. Да и сам Абу-Гош примечателен тем, что здесь сохранились памятники архитектуры и культуры, представляющие интерес для истории.  Яран договорился о встрече с Оливье, и мы все вместе – Яран с женой Ширли,  фотокорреспондент Зигмунд и я отправились в Абу – Гош.

 В субботний  день у ворот монастыря в точно назначенное время нас ожидал Оливье.

 Он был облачен в коричневую накидку, одетую поверх длиной белой робы до пят и приветливо нам улыбался. Платье скрывало очертания его фигуры, но это был человек среднего роста и крепкого телосложения. В его облике не было никакой отчужденности, напротив, во всем чувствовалась доброжелательность.

 Монастырь бенедиктинцев, где живет Оливье, расположен у подножия Иерусалима в арабском поселении Абу-Гош. Сегодня это одно из тех мест, где арабское население традиционно дружественно настроено к евреям, несмотря на всю сложность политической ситуации, которая сохраняется  в настоящий момент. Израильтяне охотно и часто сюда приезжают, чтобы насладиться  чашечкой ароматного кофе, испробовать в ресторанах восточные деликатесы и, главное, осмотреть  исторические достопримечательности.

  Абу-Гош знаменит еще и тем, что в двух монастырях -бенедиктинцев и "Сан-Жозеф" – великолепная акустика. Здесь многие годы проводятся фестивали камерно-инструментальной и вокально-хоровой музыки, на которых выступают известные музыканты-исполнители.

 Здание монастыря бенедиктинцев было построено примерно в 1150 году и с тех пор не подвергалось реконструкции. В начале Оливье провел нас в довольно просторный зал, где молятся монахи. Убранство этого зала аскетично, ничего, кроме рядов скамеек, маленького органа и небольшого возвышения в виде сцены для несения церковной службы. Можно было разглядеть фрагменты настенной живописи. Несколько лет назад реставраторы восстановили уцелевшие рисунки, которые  до этого были замазаны слоем цемента и пыли. Не удалось воссоздать лишь женские лица, которые мусульмане стерли, когда крестоносцы оставили Абу-Гош. Картины написаны художниками -монахами, как предполагают, греками, в стиле Византийской эпохи. Такого же рода настенную живопись можно сегодня увидеть в церквях Македонии, Греции, Кипра.

 Оливье пригласил нас в нижнее помещение монастыря, показал водный источник, который еще упоминался в Тонахе и когда-то важное стратегическое значение для Иерусалима. Ручей почти не виден, так как скрыт от глаз неглубокой нишей, но если наклониться, то можно зачерпнуть воду руками. Глядя на незвучно текущий источник, ты невольно ощущаешь волнение, ведь соприкасаешься с чем-то, что имеет прямое отношение к многовековой истории Земли обетованной.

 Монахи пришли в Абу – Гош в 1873 году, когда турецкое правительство подарило  монастырь Франции. Сейчас здесь живет девять монахов-бенедиктинцев, которые поддерживают порядок в помещениях, принимают паломников из разных стран мира, проводят экскурсии и обрабатывают земельные участки на территории монастыря. Служители монастыря живут скромно, но у каждого монаха есть своя комната, доступ в которую посторонним запрещен. Здесь молятся, читают и занимаются. В зимний и осенний период  в жилом помещение прохладно, даже в погожие дни градусник в комнате Оливье, по его словам, показывал всего восемь градусов. Время монахов четко расписано – ведь они молятся шесть раз в день и за неделю успевают произнести сто пятьдесят молитв, каждая из которых длится от получаса до полутора часов.  С вечера, без четверти девять до восьми часов утра следующего дня, монахи не разговаривают.

 Несмотря на все трудности повседневного быта, Оливье считает, что живет в гармонии с сами собой. Чтобы это понять, надо было слышать, как поет монах. В его исполнении было столько искренности, благоговения, что перехватывало дыхание, да и голос звучал полно и красиво. Это был миг катарсиса, погружения в вечность, ощущения чего-то неподвластного людям.

 Оливье  уже более  тридцати лет служит в монастыре, а это больше  половины его прожитой жизни. Он по -прежнему любит Францию, но сердце его принадлежит Израилю. Впервые об Израиле Оливье услышал в двенадцать лет, в связи с просмотром фильма "Эксодус". Он произвел на него сильное впечатление, и с тех пор заветной мечтой стал приезд на святую землю. Никто из близких не мог предположить, что в обычной французской светской семье, где отец был воинствующим атеистом, единственный сын станет монахом.

 После окончания школы Оливье год служил в морском флоте, три года изучал биологию в Парижском университете, как вдруг оставил университет и поступил в монашеский колледж в Нормандии, где после пяти лет учебы получил право стать членом бенедиктинского католического ордена. За этим "вдруг" стоит нечто необъяснимое. Вероятно, как сам думает Оливье, он пережил сильный эмоциональный стресс, попав однажды в юности в католический монастырь на службу монахов-бенедиктинцев. Их песнопения, уклад быта, преданность и самоотдача своей избранной миссии толкнули юношу на поступок, который изменил всю его дальнейшую жизнь. "Со временем для меня стало ясным, говорит Оливье, что человек может и должен строить свою жизнь, опираясь на свои идеалы".

 У Оливье счастливый характер, он умеет видеть светлые стороны жизни, найти нужные слова для людей в трудное для них время, почувствовать их состояние. Его улыбка, мягкий, прямо скажем, светский юмор, располагают собеседников к общению, особенно молодежь. Ограничения, которые оказывает армейская служба на молодых ребят, понятны монаху. Он как никто другой знает, что такое дисциплина, обязанности, строгий распорядок дня. За всем этим стоят  годы огромной работы над собой. Может быть поэтому, он умеет внушить ребятам веру в себя, в завтрашний день и считает, что ради этого будущего стоит жить и трудиться.

 Особенно трогательно звучат рассказы  молодых израильтян, которые, поверив ему, находили в себе силы  восстановиться  после тяжелых ранений и возвращались к Оливье, чтобы тот увидел, на что они способны.

 Среди друзей Оливье есть израильтяне, которые после армии уходили учиться в ешивы и становились религиозными людьми, но, несмотря на это, не прерывали с Оливье дружеские связи. Монаха часто посещают евреи из-за рубежа, которые по линии Сохнута проходят курс молодого бойца в Армии Обороны Израиля. "Если бы я был в их возрасте, говорит Оливье, я, не задумываясь, переехал бы в Израиль, так как убежден, что евреи, разбросанные по всему миру, должны жить в своей собственной стране. Многие надо мной смеются, говорят, что Сохнут, наверное, платит мне деньги за агитацию. Все это, конечно, ерунда, я говорю так, потому что так думаю. Моя любовь к еврейскому народу так же искренна, как любовь к моим близким, и то, что я  отдаю людям, они возвращают мне сполна. Знаю, что так бывает не всегда, но мне пока везет. Любовь к человеку, как мне кажется, похожа на любовь к Богу".

Вот такой он монах Оливье – друг Израиля.